Алексеев Олег
Рассвет на Непрядве
Олег Алексеев
РАССВЕТ НА НЕПРЯДВЕ
1
В ту осень меня приняли на первый курс института в Москве. Приемные экзамены закончились, до начала занятий оставалось три дня, и мне вдруг нестерпимо захотелось домой - в деревню, в псковские леса, к родителям, к друзьям, к одной необыкновенной девушке.
Лес встретил шумом, шорохом сухой иглицы. За десять дней в городе я истосковался по родине, шел, шатаясь, будто пьяный. Вот и деревня, вот и наш дом под тесовой крышей, отец возится с ружьем, мать идет с ведрами за водой... Увидела меня, бросила гремучие ведра.
От матери я узнал, что моя девушка выходит замуж в соседнюю деревню...
Не помня себя, добрел до поля, лег на копну, уткнулся лицом в горячее. Стало вдруг страшно. Так страшно, как было в войну, когда по мне и матери стрелял немецкий пулеметчик...
Смутно, словно издалека, долетел до меня чей-то голос. Пересилив себя, я привстал, а увидев, кто меня ищет, встал около копны...
Рядом со мной стояла хмурая женщина в темной юбке и черном платке, в мужском пиджаке, в яловых сапогах. Женщина, прихрамывая, подошла поближе. Левую руку держала неловко, будто птица подбитое крыло, в правой был холщовый узелок. Звали женщину Валентина-партизанка. В войну она жила в деревне за озером. Каратели сожгли деревню, а людей убили. Спаслась каким-то чудом одна Валентина. На ее глазах фашисты застрелили мать, сестру, брата и двоих детей Валентины - сына и дочку. Муж ее погиб в армии еще в сорок первом... У Валентины не осталось даже дальних родственников. "Полная, круглая сирота..." - говорила о себе Валентина. После страшного того дня она стала партизанкой. В деревне говорили, что она искала смерти, но и сама смерть ее боялась. От матери я слышал, что Валентина часто ходит на то место, где была ее деревня, садится около двух молодых елочек, называет их именами сына и дочки. Даже когда она улыбалась, глаза ее оставались пасмурными.
- В Москву, говорят, едешь? - хмуро спросила меня Валентина. - Попросить хочу тебя очень...
Торопливо, зубами развязала она холщовый узелок.
- Вот, погляди!
В холстине лежали награды: орден Отечественной войны II степени, медали "За отвагу" и "За оборону Ленинграда". Валентина отвернула уголок, и мне показалось, что рядом с наградами - раскаленный уголь, только что выхваченный из костра или печи.
На холстине лежал красный камень с медной цепочкой. Мой отец был учителем в деревне, он рассказывал, что такие камниобереги были в древности у многих псковских воинов.
Валентина бережно взяла оберег, протянула мне.
- Говорят, он в двух страшных битвах побывал - на Чудском озере и на Куликовом поле... Далеко от Москвы Куликово поле?
- Не знаю... - пожал я плечами. - Наверное, не очень...
- В нашем роду оберег этот от отца к сыну передавали. Будто он от смерти спасает... Тот, что на Куликовом поле бился, так и не приехал на родину, раненый был, остался, а оберег с товарищем обратно послал. Мне это дедушка рассказывал, а он от своего деда слыхал... Узнать бы, может, кто-то уцелел из нашего рода? Ну хоть одна живая душа?
Протягивая оберег, Валентина смотрела с надеждой и болью. Я не мог не взять бесценную древнюю вещь.
- Не потеряй... - дрогнувшим голосом попросила Валентина.
В войну давнее время словно бы приблизилось; прошлые войны и битвы, показалось, были совсем недавно, встали в один ряд с Великой Отечественной. Оберег будил память...
Со мной была моя беда, я не мог забыть о ней ни на минуту, но огромное чужое горе заслонило эту беду, и она как-то вдруг потускнела. Острая боль ушла, осталась глухая, ровная...
2
Моим соседом по общежитию оказался кудрявый увалень с карими веселыми глазами. Звали его Антоном. Знакомясь, он так пожал мне руку, что я чуть не вскрикнул от боли. Появился Антон с огромным плетеным сундуком, который он нес без особых усилий, словно тот был пустым. Шел шестой послевоенный год, и одет мой новый знакомый был в армейские брюки и сшитую из трофейной шинели грубую куртку...
- Что это? Покажи, - заволновался Антон, случайно увидев оберег.
Я пересказал слышанное от Валентины.
- С Куликова поля? - Антон глянул на меня недоверчиво. - А разве псковичи были на Куликовом?
- Были. В Четвертой Новгородской летописи сказано: "Да еще к тому же подоспели в ту пору военную издалека великие князья Ольгердовичи, чтобы поклониться и послужить: князь Андрей Полоцкий с псковичами и брат его князь Дмитрий Брянский со всеми своими мужами".
- Наизусть помнишь? - удивился Антон. - А много воинов послала Псковская земля?
- Наверное, много. Есть документы, что были воины из Пскова, Холма, Гдова и Острова.
Антон осторожно взял оберег, посмотрел его на просвет.
- Здорово. Видно облака, зарю, дым, какие-то холмы. Погоди, я сейчас тоже чудо покажу.
Антон открыл плетеный сундук и что-то оттуда вытащил. Сначала мне показалось, что в руке у Антона ничего нет, но там оказался шар величиной с крупное яблоко неправдоподобной чистоты и прозрачности. Сбоку часть шара была сколота.
- А-а, "видящий" шар... - послышался голос с дальней кровати.
Свесив ноги, на койке сидел с книгой в руках лохматый четверокурсник в роговых очках.
- Где достали-то? - весело спросил очкастый. - Оберег - сердолик, а это вещь ценная - горный хрусталь.
- Это шар моего дяди, - сказал Антон. - Нашли школьники в овраге, а дядя Сергей был учителем, ему принесли. Посмотришь в шар, задумаешь что-то, задуманное и увидишь. Когда я был мальчишкой - все зайцев во сне видел, только они почему-то были голубые...
- А дядя что, любил минералогию? - Старшекурсник встал, бросил на кровать книгу.
- Нет, историю любил. Собирал древние вещи, материалы про Куликовскую битву. Наша деревня совсем рядом с Куликовом...
- Великолепный шар. В древности такие шары были у волхвов... Четверокурсник бережно взял хрустальное чудо в руки. - Это же линза. Можно разжечь костер, прижечь рану. Волхвы смотрели в шар, видели прошлое и будущее.
- Я битву видел... во сне, - глухо сказал Антон. - Только сразу проснулся от ужаса.
- Игра воображения, - усмехнулся старшекурсник. - Впрочем, научно доказано, что возможна передача информации по наследству. Гены памяти. Потом это будет целой наукой. Жаль, вещь попорчена.
Очкастый вернул Антону шар, спросил весело:
- А съестного в корзине, кстати, не найдется? Тронутый вниманием, Антон вывалил на стол целую гору провизии: полкаравая деревенского хлеба, кусок ветчины, кулек с ягодами, яблоки, полдюжины головок лука.
- Ну, спасибо, славяне, запируем!
В несколько минут бывалый студент расправился с провизией, нагрел на электроплитке огромный гвоздь, завил кок и, почистив одеялом ботинки, ушел в парк на танцы.
Мы с Антоном остались в комнате вдвоем.
- Антон, - спросил я, - а какое оно - Куликово поле?
- Обыкновенное. Только чувствуешь что-то такое. Жаркий день, а вдруг станет морозно. Понимаешь?