Элинор насторожилась. Да, это мог быть Джон. Теперь уже она нервно теребила перчатки:
— И что?
— Мондейн пригрозил Джону, что если тот возьмет вас на работу, то у него сорвется какая-то важная сделка, которой он пренебречь не может. Я не ошибаюсь. Энтони повторил это дважды. И знаете, милая, я подумала, может быть, вам небезразлично будет узнать об этом. Я два раза вам звонила, но вас все время не было.
Глаза на морщинистом лице Вильмы под стеклами очков в пластмассовой оправе были озабоченными и сосредоточенными.
Элинор коснулась руки старой леди.
— Спасибо, — сказала она, — я все не могла понять, почему Джон отказал мне. Теперь я знаю. Еще раз спасибо, Вильма.
— Не за что. Надеюсь, я никому не причинила вреда? Я ненавижу сплетничать ради удовольствия.
— Нет, нет. Я очень ценю то, что вы сказали. Они что-нибудь еще говорили обо мне?
— Не знаю. Пришла моя подруга, которая отлучалась попудрить носик, и мы ушли. Тони меня не видел. Я уверена, что не видел. Элли, дорогая, я очень опечалена этим происшествием, ведь Энтони до сих пор был мне очень симпатичен…
Элинор была вынуждена сказать:
— У Тони много хороших качеств.
— Но, кажется, в данном случае он их не проявил…
— Наверное, он думал, что действует во благо мне. Иногда Тони любит строить из себя Иисуса Христа.
— Или Юлия Цезаря.
Ход был хитрым. Никогда нельзя недооценивать старых леди, особенно в том, что касается их понимания человеческой натуры. Элинор снова улыбнулась, стараясь побороть свои чувства, потому что и сама не понимала, что она чувствует, и открыла дверь.
— Спасибо, Вильма. Я в долгу перед вами.
— Надеюсь, что помогла вам. Передавайте этому старому негоднику Бену привет.
— Передам. А теперь до свидания.
— До свидания.
Когда дверь захлопнулась, Элинор прошла назад, ступая по своим собственным следам на снегу, скользнула на холодное сиденье и завела мотор.
Ладно. Теперь она все знает. Тони надавил на Джона Джиаметти. И Бог знает, на кого еще. И с чего это она стала такой дьявольски важной персоной для него?
Выворачивая на шоссе, она пропустила пару фургонов и грузовик, а затем ее машина перевалила через снежный занос и направилась в сторону города.
Может быть, она что-то должна узнать, когда Джилл уедет?
Так что же происходит, черт возьми?
Она взглянула в зеркало и увидела, что в Элизабет Тейлор она не превратилась. Никакого наследства она не получала. И никаких темных делишек ни с кем не проворачивала. За Энтони Мондейном закрепилась репутация человека, безукоризненно корректного во всем, что касается бизнеса.
Она просто ничего не понимала.
Ну ладно. Позже она подумает над этим. А теперь в ее списке значился визит к Марте Логан.
После пары чашек кофе и потока новостей, который обрушила на нее Марта, Элинор сунула в сумку пакет с бумагами, который дала ей хозяйка. Она не поинтересовалась его содержимым и пошла к двери. Было уже почти шесть. Обещав наведаться еще, и скоро, она села в машину, помахала Марте, выглянувшей из полутемного окна, и некоторое время прогревала мотор. А снег сыпал все гуще и гуще. Несколько лодок, сложенных на берегу возле высокой ели, превратились теперь в бесформенный белый сугроб, громоздкий и тяжелый.
Выехав на улицу, она обогнула угол и миновала полквартала.
Тут она вспомнила о горючем, потому что бак опустел.
— Проклятье! — сказала она в раздражении.
Это была ее ошибка. Она сама забыла. Ну ладно. Всего в трех кварталах отсюда был ее дом, где находились более подходящая для снега обувь и телефон.
Подогнав «шевроле» к заснеженной бровке, она вытащила ключи, закрыла дверцы и, съежившись, припустила по снегу. Пятью минутами позже она, спотыкаясь об окаменевшие и покрытые льдом кочки в саду, пробежав через пару мостков, столкнувшись с переполненным мусорным баком и почти потеряв одну туфлю в сугробе, пыхтя и сопя, наконец добралась до своей кухонной двери.
Или эта дверь вместе с домом принадлежит Тони? Как бы то ни было, в данный момент семантика ее не интересовала, ей только и надо было, что присесть.
Элинор открыла дверь и с наслаждением вступила в благословенное тепло. Ее ноги и уши заледенели. Сердце отчаянно билось в груди.
«Немолодым дамам не следует совершать такого рода путешествия», — иронично подумала она и уселась на бентвудовский стул, чтобы выровнять дыхание. Она запыхалась, а снег, попавший на ее голову, начал таять, и холодные капли побежали по ее волосам и носу. Элинор оставила промокшие туфли у входа и теперь с досадой на них смотрела. Они прекрасно подходили для походов в оперу, но совершенно не были рассчитаны на холода. Ей следовало в первую очередь приехать домой и переодеться.