Полосатый, как тигр, кот смотрел на нее снизу вверх и всем своим видом выражал негодование, его пушистый хвост обвиняюще изогнулся, а желтые глаза молчаливо, но верно выражали мысль: «Уже пора».
Элинор сказала:
— Ну же, Томасин, спокойнее. Тебя еще никогда никто не морил голодом.
Подняв сумку, она перенесла ее на скрипучие доски грузовой платформы. Кот последовал за ней. Как только Элинор плечом толкнула дверь и она открылась с противным жалобным скрипом, кот прыгнул внутрь и уселся возле пустой миски.
— Избаловала я тебя совсем, — сказала Элинор.
Вдруг рука в хлопчатобумажном нарукавнике в приветственном взмахе появилась над поверхностью наполовину отполированного кухонного шкафа Уэлша. Раздался голос Бена:
— Доброе утро. Я попытался дать ему сухарики моей собаки, но они его не интересуют. Привереда, вот кто он. Если вы ищете хозяйку, то она у входа. Кто-то позвонил в дверь.
Элинор сказала:
— Господи, да ведь еще только полдевятого!
Бен пожал плечами, после чего его рука скрылась из виду.
Теперь Элинор услышала спокойный голос Джулии, раздававшийся возле дверей торгового зала.
Как всегда, она говорила с безупречными спокойствием и учтивостью:
— Как приятно услышать о вашем интересе! Будьте любезны прийти попозже, когда магазин откроется, и мы покажем вам еще пару образцов. До свидания.
Элинор уныло подумала: «А вот я или проигнорировала бы звонок в дверь, или повела бы себя как последняя размазня и впустила бы их».
Она увидела, как Джулия, словно патронесса, идет через полутемный магазин с закрытыми ставнями, и даже в заляпанном краской мешковатом комбинезоне она выглядела царственно. С какой грацией ее тонкие руки поправляли абажур в форме лотоса на лампе, изготовленной по эскизу Тиффани[5], как величественно выглядела ее голова в короне из безупречно причесанных белоснежных волос. Но стоило ей увидеть Элинор, как на ее губах заиграла радостная теплая улыбка, а голос зазвучал приветливо.
— Хорошие новости, — сказала она. — Наконец-то мы избавимся от этой викторианской рухляди, которую нам пришлось взять вместе с комодом эпохи регентства[6]. Бен, вас не затруднит принести пару образцов из кладовой? Доброе утро, дорогая Элли. Ты съела рогалик?
— Да, — ответила Элинор. — А вот ты забыла свои пилюли. — И протянула их Джулии.
Лицо Джулии стало недовольным.
— Вот еще беспокоиться! — ответила она и взяла таблетки. — Наверное, я и вчера их забыла. Налей-ка мне кофейку, дорогая, и взгляни на этот диванчик.
Стоило Элинор отвернуться, как Джулия кинула лекарства в ящик письменного стола, проигнорировав Бена, который нахмурил брови и, качая лысой головой, скрылся в дальней комнате, щелкнув там выключателем света. Элинор вернулась с глиняной кружкой, от которой шел пар, перешагнув через жующего с довольным видом кота, она проследовала за Джулией мимо колченогих стульев и расшатанных столов. Белтеровский диван красовался в освещении рабочей лампы.
— Решено, — сказала Джулия.
Расстегнув комбинезон, она высвободилась из него, и он бесформенной кучей упал к ее ногам. Джулия переступила через комбинезон и взяла чашку с кофе.
— Я думаю, что мы поставим диван в дополнение к другой мебели Федерации[7] к дальней стене на обюссонский ковер[8].
Элинор улыбалась, но на самом деле это было больше, чем улыбка.
— Ты имеешь в виду, что хочешь поставить все это на всеобщее обозрение, может, кто-нибудь и купит?
— Не остри! — сказала Джулия.
У нее не было склонности продавать вещи людям, которые ей не нравились.
— Мы слишком долго его реставрировали, чтобы продавать диван какому-нибудь пройдохе, который поставил бы его в баре.
Элинор взглянула через открытую дверь в торговый зал и нахмурилась.
— Ты не находишь, что мебель слишком тяжела? Лучше попросить рабочих подвинуть ее.
Джулия пожала плечами:
— Наверное. — Она отпила кофе и поправила рукой прядь белых волос, спадавших ей на один глаз. — Почему ты не открываешь? Уже почти девять. Сейчас я приведу себя в порядок, а ты поедешь на ферму. Перечень на моем столе. Бен говорит, что у них имеется несколько старинных любопытных вещей.
Элинор кивнула и, наклонившись, вновь наполнила ощутимо опустевшую кошачью миску, точнее, пластиковую коробку из-под маргарина. Томасин вспрыгнул на полку, висевшую над столом Джулии, где и валялся в сладкой истоме, облизывая лапу.
— Избаловали тебя! — вздохнула Элинор снова.
5
6
7
8