Но дорога перед Элинор была пуста, поэтому она снова набрала скорость. Подумав, что столкновение с оленем не принесет пользы ни животному, ни автомобилю, Элинор резко свернула влево у почтового ящика и осторожно следовала по изрезанной колеями сельской дороге. Машина все-таки забуксовала возле массивных стволов виргинской черемухи, оплетенных дикой лозой, которые росли с каждой стороны дороги. Справившись с трудностями, Элинор свернула на огороженный дворик прежде, чем заметила, что его уже заняли. Там стоял изношенный старый грузовик с надписью на борту: «КОУЛС — КОЛЛЕКЦИИ».
Элинор произнесла вслух коротенькое словцо, которое обычно не подобает произносить леди. Но отступать было уже слишком поздно. У крыльца дома стояла сгорбленная маленькая старушка в фартуке, а рядом с ней маячила прекрасно знакомая фигура Марвина Коулса, и оба они увидели ее.
Миссис Крейн помахала Элинор, выражая радость всем своим видом.
Физиономия Марвина Коулса представляла собой смесь самодовольства и любопытства: самодовольства, потому что ему удалось приехать первым, а любопытство он испытывал потому, что хотел знать причину появления Элинор здесь.
Миссис Крейн защебетала:
— Элли, как я рада вас видеть! Давайте-ка выпьем кофе.
Марвин Коулс сказал:
— Вот так-так. А вот мне, Мэй, вы ничего никогда не предлагали.
— Сомневаюсь, что вы пьете что-нибудь еще, кроме спиртного, — незамедлительно съязвила старая леди и скрылась в доме. Последнее, что увидела Элинор, был резкий кивок ее головы, который означал: «Избавься от него».
— Я не слишком-то популярен, просто адски, а? — Марвин осклабился и прислонился к перилам крыльца, покрытым облупившейся пузырчатой краской. Вытряхнув сигарету из пачки, он предложил ее Элинор.
Она покачала головой. Пожав плечами, он зажег ее и бросил обгоревшую спичку в траву, где она и потухла, распространив в солнечном воздухе утра легкий дымок.
— Хотел сделать вам предложение, Элли.
— Поберегите мое сердце.
— Не шутите. Мне хотелось бы поговорить серьезно.
— Хорошо, Марв. В чем дело?
— Вам известно, что мои дела идут хорошо?
— Да. — Ей пришлось признать, что это правда. Люди всегда будут покупать всякое ненужное старье. То есть его товар.
— Но я намерен расширить дело. Повысить класс.
«Как бы мне хотелось уничтожить его лавку», — подумала Элинор. — Но она не произнесла этого вслух, а лишь обронила:
— Понятно.
— Я хочу, чтобы вы работали у меня.
Наверное, у нее отвисла челюсть, но она была так ошеломлена, что не заметила этого. А он, не теряя времени, ринулся в наступление.
— Не отказывайтесь. Ничего не говорите, во всяком случае, не сейчас. Подумайте об этом.
— Марвин, я…
Он наклонился близко к ней, оглянувшись, чтобы удостовериться, что миссис Крейн не слушает.
— Выслушайте меня. С тех пор как вы переехали к этой лесбиянке… к этой ненормальной, Элли, в народе пошли слухи. А к чему они вам? Такой леди, как вы? А я могу прекратить это. Раз и навсегда. Да, я могу. Только приходите работать ко мне, и никаких проблем.
Проблема заключалась в том, что если бы перила под ее стиснутыми пальцами упали или сломались, она размозжила бы ими его башку, и тогда ее обвинили бы в непредумышленном, а может быть, и в умышленном убийстве.
Но они не сломались.
А он все прохаживался бочком вдоль перил, не замечая ее ошеломленного лица, и бубнил:
— Просто подумайте об этом, Элли. Это все, о чем я прошу.
Стараясь изо всех сил сдержать бешенство, ненавидя этого худосочного, пронырливого человечка, Элинор процедила сквозь зубы:
— Мы партнеры с Джулией.
— Ах вы партнеры?
— Да.
Пожав плечами, он нахлобучил на голову поношенную круглую шляпу.
— Надеюсь, у вас есть документы об этом, — сказал он. — В любом случае — я уже сказал: подумайте. Поговорим позже.
«Когда в аду снег выпадет».
Но Элинор не сказала это вслух. Она слышала, как в доме разносятся шаги миссис Крейн, и, повернувшись, наклеила на лицо улыбку, надеясь, что от ледяного презрения, вызываемого при виде Коулса, ее скулы свело не навсегда.
Быть может, она и нуждалась в перемене, чтобы спастись от рутины или чего-то еще, но Марвин Коулс определенно не мог тут помочь.