Ингвар быстро рассёк мечом удерживающие верёвки и подхватил тело младшего мужа, укладывая его себе на колени, поддерживая голову на своём плече. Сдернул повязку с глаз. Взглянул, не узнавая, в опухшее от побоев лицо. Зачерпнул пригоршню солёной морской воды и умыл, стирая грязь и пытаясь привести в чувство:
— Альваро, дорогой мой, очнись! Я с тобой! Посмотри на меня!
Альваро чуть приоткрыл глаза, узнавая его:
— Он искал тебя, — прошептал одними губами, глухо, будто изнутри себя, — я не сказал…
— Знаю, Альваро! — Ингвар прижался щекой к его щеке. — Молчи, береги силы. Всё будет хорошо! Очень больно?
Альваро чуть кивнул, потом ещё раз. Ингвар осторожно поцеловал его в искусанные, покрытые корками запёкшейся крови, губы:
— Ты — герой, мой муж! Я тебя люблю. Если бы не ты… твоя стойкость… мы бы не победили Нера. Если бы он узнал, что я приведу солдат… всего один отряд…
Ингвар поднял тело младшего мужа на руки и понёс наверх, на палубу, где всё уже было закончено. Он обвёл мрачным взглядом воинов Нера, стоящих теперь на коленях в окружении гербов Байонны, высвеченных закатным солнцем. Разбираться было бессмысленно — все ли они виновны или кто-то особенно, за насилие расплатятся все.
Альваро завернули в плащ и с величайшей осторожностью опустили в шлюпку. Ингвар проводил его глазами, казавшегося таким маленьким и беспомощным, шепча про себя молитвы. Старший муж не мыслил себе будущего существования, если Альваро уйдёт к богам и решит покинуть этот мир.
Герцог Байонны повернулся к оставшейся в живых кучке наёмников и приказал вывезти их за пределы гавани и утопить, перерезав глотки. И пусть морские боги разбираются сами, кто виновен в насилии больше, а кто меньше.
Вернувшись в сгущающихся сумерках на главную площадь, Ингвар приказал всем жителям разойтись по домам и у каждого входа выставить по горящей лампаде. Любого, кто будет замечен праздношатающимся по улицам, городская стража отведёт в тюрьму. Покинуть дом разрешалось только на рассвете, чтобы вернуться к своим повседневным делам. Оставшихся в живых членов городского совета правитель Байонны намеревался выслушать только завтра, после полудня.
Ночью, во время допроса, Ханну Нера не преминул поведать о всех постыдных подробностях своего обращения с младшим мужем. Ингвар несколько раз хватался за меч, но вовремя осаживал себя, памятуя о том, какой мучительной казни он решил подвергнуть арнаутского принца уже с утра, на главной площади города.
Один из купцов Ариналя вызвался полностью предоставить свой дом под нужды правителей Байонны и их солдат, поэтому Ингвар отправился туда под утро и, уже опустившись на теплую скамью купальни, понял, насколько устал. До такой степени, что не было сил снять с себя одежду. Ему помогли присланные слуги, но старший муж уснул, как только его тело начали обмывать горячей водой и разминать сведённые напряжением мышцы.
Первой мыслью, пробудившей Ингвара, стала: где Альваро? Он обнаружил себя лежащим на скамье в купальне. Слуги не решились его побеспокоить и перенести, только подоткнули под тело мягкую перину, положили подушку под голову и накрыли сверху покрывалом. Ингвар стремительно подскочил, натянул на себя рубашку и штаны, чистые и услужливо сложенные рядом на табурете. Младший муж лежал на широкой кровати, и трое лекарей неусыпно следили за его состоянием. Ингвару шепотом объяснили, что они сделали всё, что могли, и теперь выздоровление зависит только от молодости и силы графа де Энсина.
Альваро был без сознания, опьянённый обезболивающим настоем, горячий от лихорадки, терзающей тело. Лекари постоянно смачивали повязку, наложенную на его лоб и обтирали уксусом. Ингвар приказал докладывать ему о состоянии младшего мужа каждый час и отправился на поиски своего облачения, снятого слугами. Надев на себя вычищенный доспех, герцог Байонны почувствовал себя еще увереннее. Быстро заглотив предложенный завтрак, собрал командиров десяток своего отряда и дал указания оцепить главную площадь и подготовиться к казни арнаутского принца и его ближайших сподвижников.
Ханну Нера был поставлен прямо под виселицей, которую он же сам и приказал соорудить. С расставленных кольев были сняты головы казненных байоннцев и отданы родственникам для похорон. Останки этаров нашли упокоение под плитами пола храма, на которых Ингвар приказал начертать имена всех погибших в Аринале и краткую историю нападения Нера.
Выйдя на площадь и поднявшись на возвышение, Ингвар огляделся, всматриваясь в лица жителей Ариналя. Люди стояли притихшие, особенно уроженцы Арнауты, с волнением ожидая, что скажет герцог Байонны об их последующей участи. И только тогда Ингвар почувствовал, что своими деяниями творит будущее и наравне с богами теперь распоряжается жизнями множества людей. И решения, что он сейчас примет и выскажет, без указаний из вне, без учёта желаний королей, подсказок этаров, диктата традиций — станут законом.
— Ариналь, — начал Ингвар, никогда не говоривший публично, поэтому запнувшийся на первом же слове. Внезапно он увидел внутренним взором перед собой Альваро — улыбающегося, одаривающего поддерживающим светом своих мудрых глаз. Вспомнил образ младшего мужа, стоящего в тёмном храме перед статуей Бейсила и диктующего свою волю. А потом силуэт в проёме храма в тот памятный день, когда они должны были подтвердить свой статус перед Коатлем. Как Альваро смело позволил упасть одежде к ногам и предстал перед жителями Энсины таким, каков он есть. — Ариналь — город Байонны! И все его жители, не важно какой веры или происхождения — байоннцы, соблюдающие закон и традиции своей земли…
Ингвар говорил и о запрете того, чтобы байоннцы владели рабами-байоннцами, и если кто за время смуты посмел силой удержать мужчину, женщину или ребёнка, то обязан отпустить. Городской совет теперь будет следить за процветанием города, а не за собственным обогащением, и пусть там будут те, кто почитает Бейсила Арнаутского как бога, но они должны составлять ровно половину с теми, кто почитает Коатля. И, если обе этих партии большинством голосов не договорятся друг с другом и не смогут принимать решений, то за них это будет делать командующий военным гарнизоном, который теперь постоянно будет расквартирован в Аринале. Налоги в казну правителей Байонны с этого дня должны поступать регулярно, а не по большим праздникам. Все захваченные наёмники объявлялись собственностью правителей Байонны и последующие пять лет обязаны были пребывать на положении государственных рабов, обеспечивающих восстановление Ариналя, как городскому совету будет угодно.
— И еще, — добавил Ингвар, памятуя о словах Дарио. — Все денежные пошлины, накладываемые на пребывание судов в порту Ариналя, теперь принадлежат правителям Байонны и будут снижены. А те корабли и лодки, что помогли вчера победить моим солдатам, освобождаются от платы на ближайшие десять лет. Оба корабля, на которых прибыл Нера, должны быть восстановлены за счет города и будут использоваться для охраны торговых судов.
Ингвар закончил свою речь и сошел с возвышения, приветствуемый громкими восторженными криками толпы, восхваляющими милосердие и военные достоинства старшего мужа. Он подошел к связанному Ханну почти в плотную и отдал распоряжение принести орудие казни.
— Я подобрал нужный размер, как раз соответствующий моему, — Ингвар поставил перед собой длинный шест. — Как видишь, я даже приказал закруглить конец и хорошо смазать его маслом, чтобы удобнее вошел в тебя.
— Бейсил будет мстить за мою смерть! — воскликнул Ханну, забившись в руках байоннских воинов.
— Бейсил будет только рад, что я упокоил такую занозу как ты! — скривил губы презрением Ингвар и приказал заткнуть рот арнаутскому принцу, чтобы он не беспокоил своими криками и стонами покой горожан, поскольку его мучительная смерть растянется надолго.
========== Глава 18. Долгая дорога домой ==========
Ингвар вернулся в предложенный им для временной резиденции дом уже в густых сумерках после долгих переговоров с влиятельными людьми города. Конечно, они втайне желали, чтобы всё оставалось по-старому: показывали расчетные книги, говорили о ценах и издержках, достали откуда-то из архивов старые жалованные грамоты герцогов Байонны. Но старший муж был непреклонен — Ариналь пока единственный стратегический порт на всём протяженном южном побережье страны, поэтому пока будет нести все тяготы, связанные с пошлинами на внешнюю торговлю. Появятся ещё, тогда налоги будут распределены.