— Ну, это вопрос от хитрого ума! — возразил Ингвар и откинулся на спинку кресла, внимательно разглядывая беспокойство рук Аринальдо, откровенно открывающего перед ним странные тайны. Дядюшка иногда нервно оглаживал свою шею, будто проверял, на месте ли еще его голова. Хотя Ингвару и приятно было узнать, что дядюшка питал нежные чувства к Альваро и по мере сил пытался ему помочь, не забывая и о собственной заднице, но хотелось бы прояснить для себя некоторые сложные моменты, о которых тот явно не спешил говорить. — Предполагаю, Альваро убил бы Рикана, и в том не сомневаюсь. Но мы остановились на детях…
— Ах да! — Аринальдо будто очнулся от своих тайных мыслей. — Чудовищах, отцом которых мог стать де Альма. Видите ли, у нас есть некоторые растения, как-то, что заставляет терять голову и страстно желать. Но есть и такое, что делает человека бесплодным. И если принимать его сок по капле довольно длительное время, то оно выжигает тело изнутри без возможности исцеления. Альваро согласился со мной, поскольку разум Рикана ухудшался изо дня в день, и что стало бы с ним, если бы одна из женщин, которые входили в его спальню или которых он встречал на стороне — понесла?
Услышав подобное признание, Ингвар невольно опустил руки вниз и проверил, на месте ли его собственные яйца. Даже стало радостно, что он каким-то чудом успел избежать участи де Альмы и понаделать себе наследников:
— Именно это вы и имели в виду, сказав, что Альваро меня оберегает? Вы предлагали и на мне тоже опробовать подобную настойку?
— Я лишь говорил о такой возможности, если бы вы начали вести себя подобно де Альме. Но, как вы сами понимаете, никто этого не сделал. Альваро вас сильно любит. И хотелось бы, чтобы и вы это понимали, Ингвар, — Аринальдо поёрзал на кресле, намереваясь закончить разговор.
Ингвар еще раз огладил себя, проверяя, что всё с его детородным органом в порядке, но у него остался еще один невыясненный вопрос:
— Книга Хуго — ваших рук дело?
— Нет! — возмущенно ответил Аринальдо и вновь крепко опустился на табурет, с которого уже успел привстать. — Разве мог бы я позволить сотворить такое над Альваро? Я тоже его люблю. Он мне как сын, которого у меня никогда не было. Но мы существуем не в одиночестве. Это был заговор других сильных родов Байонны, которые, увидев, как умирает де Энсина, и поняв, что де Альма бесплоден, начали готовить смену династии. Рикан и сам поспособствовал этому: раздавал милости и владения своим сторонникам из наёмников, обижая своей ненавистью байоннцев. А у многих из них — родовое древо покрепче и более ветвистое, чем наше.
— Но де Альму можно было запросто убить. Почему же те, которых вы не называете, не пошли этим путём?
— Из-за Альваро. Его любили за доброе сердце и внимательное отношение к нуждающимся. А это более ценно, чем пытаться ублажить Коатля. Альваро и Рикан с этим плохо справлялись, — Аринальдо передёрнул плечами, будто скидывал с себя клубок ядовитых змей. — Старший муж должен был совершить нечто страшное, недостойное и при этом — младшему мужу также стоило расстаться с жизнью. Именно так рассуждали семьи Дженциана, Фресно, Тила… И тогда — смена династии!
— Я предполагаю, эти все семьи уже не у власти? — как предполагал Ингвар, «доброе сердце» было только для простых нуждающихся, а родовитые семьи Байонны, не выступая друг против друга напрямую, сокращали ряды соперников иными средствами. Последние представители де Энсина действовали в лучших традициях. — Аринальдо, вы уверены, что сможете держать их в узде, пока мы с Альваро будем путешествовать? Или мне нужно издать специальный закон, чтобы вы случайно не вырезали тут всех?
Дядя многообещающе улыбнулся, спрятал хищную улыбку в ладонь, которой стёр нечто несуществующее с губ:
— Мне будет достаточно устных пожеланий от Альваро. Войны не будет, не беспокойтесь. Приезд короля Эдвина из Лаокоонии достаточно тут всех напугал, а потом весть о покушении, нападение Нера… Байоннцы умеют быстро сплотиться перед внешней угрозой. Забывают распри… на время.
========== Глава 23. Кое-что о любви ==========
Окончательно подготовиться и собраться в путь удалось только в начале зимы. В прикрытой со всех сторон высокими горами Энсине было достаточно тепло: маленькие железные печи, наполненные углями, ставили в спальни только на ночь, в остальное время хватало тепла шерстяной одежды. Но, когда Альваро и Ингвар прибыли на побережье в строящийся город, то море встретило их свинцовыми тучами, порывами холодного ветра, короткими дождями и невысокими волнами, лениво перекатывающими длинные горбы и облизывающими прибрежные камни обильной пеной.
Новый город, так и не заимевший названия, кроме как «новый» на коэйне, строился из камня близлежащих выработок, розовато-коричневого, скреплённого серым раствором. На главной площади уже успели закончить высокий трёхэтажный дом для городского совета, принявший правителей в своём восточном крыле. Слева от него достраивался купол храма Коатля, стоящего на небольшом возвышении. Напротив — замкнутая в колоннады улица вела к набережной порта. Справа, с площади, еще одна главная улица, переходившая в мост над небольшой и мелкой рекой, текущей по проходу между гор и собиравшей в себя воды тающих зимних снегов на верхушках гор и подземных ручьёв, унося в море. В эту же реку уводилась вся городская канализация и дожди, проливающиеся над городом и очищающие сильными потоками его мощёные улицы.
Альваро всю дорогу от Энсины до побережья следовал рядом, заставляя Ингвара постоянно поворачивать голову в сторону лошади и всадника, шедших рядом. «Этар Арио, этар Арио» — повторял про себя нараспев старший муж, стараясь привыкнуть к тому, что Альваро теперь носит белые одежды, а лже-Альваро — тёмно-синий плащ. Но первая же ночь, проведённая в придорожной гостинице, выросшей как гриб на дороге в новый город всего лишь за считанные месяцы, всё расставила по старым местам: лже-Альваро спал отдельно, а этар Арио, прильнул к Ингвару, согревая своим теплом.
В новом городе пришлось провести еще пять дней ожидания, пока тучи на небе не рассеялись, оставляя серую дымку на горизонте, а за ними пришло яркое солнце. Заметно потеплело. Со спокойствием моря в строящийся порт пришла «Ветренная», а за ней — корабли с товарами от Лаокоонии.
Капитан Дарио с удовольствием потирал руки — он привёз на продажу специи и тонкие ткани, и уезжал сейчас не с пустым трюмом. Правителей Байонны он разместил в маленькой каюте на корме, этаров и солдат — внизу, вместе со своими матросами. Ингвару пришлось играть роль старшего мужа, но лже-Альваро оказался тихим как мышь: сразу юркал в узкую койку и быстро засыпал, завернувшись в одеяло, а на второй день начал страдать морской болезнью, поэтому вообще не показывался на верхней палубе. В отличие от этара Арио…
Альваро ходил, наблюдал, слушал. Сел за вёсла и стёр себе руки в кровь, пока Ингвар не заметил и не отослал к лекарю. Но младший муж вернулся со счастливой улыбкой, перевязанными тканью ладонями и пристроился рядом с рулевым, назойливо требуя рассказать о том, как управлять кораблём. Даже Дарио вскользь заметил, что «из этого любознательного парня вышел бы толк». «Совсем, как и из того, что был с тобой в Аринале», — с хитрой улыбкой добавил он и предложил Ингвару выпить по маленькому стакану «меккаля», сока с Феррских островов, чтобы согреться.
Открытое море, действительно, встретило холодом, ветром, солеными брызгами. Одежда напитывалась влагой, студила, пробирая дрожью до костей. Тепло было только в стойлах, где стояли две лошади, предназначенные для выезда правителей Байонны, и на кухне.
На вторую ночь Ингвар заставил дрожащего этара Арио перебраться из трюма в каюту. Узость деревянных полатей не позволяла лечь вместе, но Ингвар положил матрас в проход и лёг на бок, Альваро прижался к нему спиной и блаженно промурлыкал, что старший муж — самый лучший муж в мире.