У Кутяну было такое ощущение, будто он двигается автоматически, не чувствуя ни ног, ни рук. Он определял расстояния, проводил линии на карте, но страшная слабость во всем теле клонила его в сон. Он рухнул бы на стул и остался сидеть так, если бы не Профир. Кутяну видел, как тот стоял на палубе — прямой как статуя, и тогда он, превозмогая себя, сжав челюсти, снова принимался за работу. Ему казалось, что Профир исподволь наблюдает за ним. Это еще больше подзадорило офицера. «Если может он, значит, могу и я», — сказал он самому себе. Командир должен видеть в нем помощника, способного одолеть и слабость и усталость. И он собрал последние силы, хотя голова горела и боль, словно клещами, сжимала грудь. С него достаточно, что он опозорился во время шторма — не сумел справиться с морской болезнью. Ни за что на свете он не покинет рулевую рубку. «Может командир, значит, должен держаться и я», — упрямо повторял он. Это «должен» удерживало его на ногах. Что это за старпом, если во время похода завалится спать? Матросы страдали не меньше, чем он, однако никто не жаловался. Не только его одного тряхнул шторм. Да и он не жаловался, хотя чувствовал, как жаром обдает все тело. Он взглянул на свои руки — они безудержно дрожали, как дрожали и губы. Голова шла кругом. Что это такое с ним? Снова начинается шторм. Стол задвигался, и линии на карте безостановочно прыгали перед глазами. Палуба ходила ходуном. Он безуспешно пытался сдержать дрожание рук, как сквозь сон услышал Профира:
— Каким курсом следуем?
Огненная вертушка безостановочно крутилась перед глазами. Зубы стучали. Его попеременно охватывал то жар, то холод. Он хорошо знал, каким курсом идет корабль, ведь он докладывал об этом Профиру. Почему же он опять спрашивает? Вдруг голос Профира раздался совсем рядом:
— Что с вами, товарищ старший лейтенант?
Только теперь пелена перед глазами расступилась, в Кутяну увидел на пороге Профира.
— Ничего, товарищ командир, наверное, желудок… — тихо ответил старпом.
— Хорошо, ступай к себе в каюту. Немного отдохни — это пойдет тебе на пользу…
— Не могу… Я на вахте…
— Тебя подменит боцман Мику…
Боцман Мику… Тот, кого любят матросы… Боцман его заменит, потому что он не может отбыть до конца свою вахту? То есть получается, что Профир, Мику, Антон, Мынеч — все могут, а он, старший лейтенант Кутяну, не может… Он почувствовал, как у него пересохло во рту. Сделав над собой усилие, он проговорил:
— Я останусь все же…
Профир напрягся — под кожей дернулась жилка. Медленно и четко произнес:
— На этом корабле я командую, товарищ старший лейтенант! Спускайся в свою каюту! Я решаю, что хорошо и что плохо.
Кутяну не оставалось ничего другого, как покинуть рубку. Профир действительно был командиром, и его приказы должны были исполняться. Этот приказ старпом воспринял как свое поражение, но вынужден был подчиниться. Он застегнул китель и нетвердыми шагами вышел из рубки.
Стены каюты, казалось, раздвинулись, она стала намного больше. К тому же стены стали прозрачными и через них проникал голубовато-зеленый свет. Во главе длинного стола с одной стороны сидел Профир, с другой — Мику, Антон, Мынеч, а как бы отдельно от всех — старший лейтенант Кутяну. Он сидел на стуле прямо, с гордым видом, пытаясь угадать по лицам остальных, что последует дальше. Но никто из присутствующих не раскрывал своих мыслей. Все сидели молча, ожидая, чтобы Профир задал тон этому странному заседанию. Создалось такое впечатление, что в каюте присутствуют все члены экипажа и все матросы.
То был своего рода суд, а обвиняемым был старший помощник командира корабля. Значит, ему, Кутяну, надлежало защищаться. Он был уверен, что не совершал ошибок, и поэтому чувствовал свое превосходство. Он не был похож ни на одного из них… Профир, сохраняющий дистанцию между ним и остальными, озабочен только походом… Мику, постаревший за время похода, готов потворствовать любым упущениям ради обретения популярности среди матросов… Вечно напуганный чем-то Литой, по виду задержавшийся в юношах… Мынеч, молчаливый, угрюмый, от которого вечно пахло горелым маслом… А вот и Саломир! Он среди матросов, вон, сзади, и мысли его, как обычно, витают где-то в другом месте. Он знает много примет, по которым определяют погоду у него дома, в селе, крестьяне, и рассказывает о них всем, как интересные сказки. Например, если листья клевера съеживаются или коровы бегут по полю с задранными хвостами — быть буре или сильному ветру. Вечером, накануне шторма, Кутяну слышал, как тот раскрывал свои секреты другим матросам. Кутяну тогда рассмеялся и сказал, чтобы он не занимался мистикой.