Она сказала ему:
— Когда я узнала, что ты моряк, то позавидовала тебе. В этой профессии столько необычайного.
— Необычайного! — горько усмехнулся он, играя бокалом. — Если б ты знала, как я расстроился, прочитав распределение. Работа ничего, но в ней нет главного — моря. Я написал рапорт: мол, хочу служить на корабле, но председатель комиссии заявил мне: «Поймите, мы не можем обеспечить каждому выпускнику место на корабле. Должность же, которая вам предоставляется, будет тесно связана с кораблями. А со временем, если освободится место, вас не забудут…»
— Надо ждать, — посоветовала Амалия.
— Что я и делаю — жду. Но ты подумай: служу в двух шагах от корабля, даже поднимаюсь на мостик, спускаюсь в пакгаузы, разговариваю с командирами, затем желаю им счастливого пути, схожу на берег и смотрю, как они уходят в море…
Она понимала его ностальгию по морю, ведь раньше она даже не представляла, что морской офицер может служить не на корабле.
— А работа у тебя достаточно интересная?
— Скучать некогда. На моем попечении центральное хранилище, куда входят склады горючего и смазочных материалов, боеприпасов, корабельного имущества и так далее. Не буду вдаваться в подробности, но забот достаточно. Надо поддерживать все это в хорошем состоянии, при определенном температурном режиме. Приходится побегать…
— Тогда я не понимаю, чего ты плачешься.
— А ты смогла бы жить без настоящего дела, если у тебя призвание?
Его вопрос сбил Амалию с толку. Ее призвание? Живопись.
Амалия написала несколько значительных работ в институте, но коллеги из ее выпуска были настолько одаренными, что она не решилась соперничать с ними. Поэтому она благоразумно рассчитывала начать с преподавательской работы. Так начинали многие, чтобы потом, позже, работая в спокойной обстановке, выставить работы, которые завоюют признание. Сначала будет групповая выставка, затем ежегодный салон избранных работ, специальная стипендия, международная премия… Но, как это часто бывает в жизни, все вышло иначе. По окончании института она перестала совершенствоваться, работать над собой, то есть поступила как заурядный выпускник лицея, который по окончании учебного заведения сразу откладывает в сторону логарифмические таблицы. Иногда ее охватывало смутное беспокойство, хотелось снова взяться за кисть, но уже не было ни прежней энергии, ни настоящей тяги души, которая равнозначна вдохновению.
— Призвание — это очень серьезное слово, — ушла она от ответа. — Я отправилась в дорогу с большими надеждами, изучала теорию искусства и анатомию, училась раскладывать движения балерины, комбинировать оттенки цветов, писала копии с полотен знаменитых мастеров в поисках их секретов. А сейчас вот учу других тому, что знаю. Я бы не рискнула назвать это призванием…
— А почему? — спросил Нуку взволнованно. — Слишком рано размагничиваться. Художественная жилка у тебя есть, может, просто надо побольше мужества…
Дискуссия так и осталась открытой, и они к ней больше не возвращались. Время от времени она доставала альбом студенческих лет, рисовала цветы, фрагменты городского пейзажа, чей-нибудь выразительный профиль, но ничего не доводила до конца. Ей не хватало терпения завершить цветовую гамму.
— Ничего, набьешь руку, и все восстановится, — подбадривал ее Нуку.
— Я пытаюсь, но все это скорее похоже на мазню, — отвечала Амалия.
— А по-моему, это очень мило, — утешал он ее. — Мне бы хотелось, чтобы у нас в квартире висело и твое произведение…
Однако произведение запаздывало с появлением на свет, а Нуку не выказывал по этому поводу нетерпения. И вот теперь его мечта, владевшая им все эти долгие годы, близка к осуществлению. Вскоре он переберется на корабль и станет тем, кем хотел стать, — морским офицером!
У Амалии еще звенел в ушах его триумфальный возглас: «…Меня переводят на корабль, понимаешь? Пришел приказ! Победа! Победа!» Но его победа таила угрозу для Амалии. Что-то шевельнулось у нее в душе, будто легкое дуновение ветра коснулось неподвижного воздуха их супружеской жизни. Как бы то ни было, а по вечерам Нуку бывал дома. Вместе они сидели у телевизора, вместе читали книги. Летом выходили из дому немного чаще — иногда в театр, иногда на рынок. Соседки ей завидовали: «Хорошо тебе, ты бываешь в театре, а я не могу сходить — у меня муж ушел в море…»