Бебе, снедаемый желанием побыстрее высказать свою просьбу, забыл, что он вахтенный. Экипаж делал на палубе утреннюю зарядку. Бебе услышал, как помощник командира сказал мастеру:
— Командира срочно вызвали в Бухарест на совещание. Он мне звонил вечером.
У Бебе от этих слов екнуло сердце. Хотелось расплакаться. Как же так? Именно сегодня, когда ему понадобился командир… Хотя кто его знает, может, оно и лучше. Помощник командира — парень что надо, может, отпустит без лишних объяснений…
— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
— Что случилось, Штефанеску?
— У меня неприятности. Я очень расстроился. Дома что-то произошло, разрешите отлучиться на пару дней…
— Так что же случилось?
— Я разговаривал вчера по телефону… — Бебе вдруг запнулся под испытующим взглядом офицера и с отчаянием махнул рукой. — Не хочу вас обманывать, товарищ старший лейтенант. Это сентиментальная история. Понимаете, у меня есть девушка… И я боюсь ее потерять. Отпустите меня домой на субботу разобраться, в чем там дело…
— У нас очень много дел, Штефанеску. Потерпи несколько дней, пока закончится эта горячка. После допуска механизмов к маневрам я отпущу тебя, а сейчас не могу.
— Очень прошу вас, товарищ старший лейтенант. Поймите, если меня не будет там в субботу… Есть такие вещи, которые не терпят отлагательств.
Помощник командира пожал плечами:
— Ничем не могу помочь. В уставе предусмотрены случаи, когда дается краткосрочный отпуск: несчастье в семье, болезнь и другие исключительные ситуации…
— Это и есть исключительная ситуация, — уже ни на что не надеясь, сказал Бебе.
— Матрос остается матросом, только об отпуске и думает, — послышался за его спиной голос военного мастера.
Штефанеску резко обернулся. Ему хотелось сказать что-то грубое, обидное, но в последний момент он сдержал себя, сообразив, что может лишиться всякой надежды на отпуск.
— Докладываю, товарищ военный мастер… дело серьезное.
— Настолько серьезное, что ты нарушил устав? Товарищ старший лейтенант, матрос Штефанеску мне по команде не докладывал.
«Подумать только, вместо того чтобы сказать доброе слово, поддержать меня, он топит», — мелькнуло в голове у Бебе.
— Не доложил? Очень плохо, Штефанеску, — сказал старший лейтенант Пуку Думитреску. — Надо было вначале обратиться к своему непосредственному командиру.
— Непосредственный начальник не отпустил бы меня, даже если бы…
— Разрешение съездить домой надо сначала заслужить, — сухо оборвал его мастер.
Нуку посмотрел на часы:
— Хватит дискуссий. Я уже сказал: отпустить не могу.
— Ясно, — упавшим голосом произнес Штефанеску и, отдав честь, повернулся кругом.
Он думал о том, что ему крупно не повезло. Именно сегодня появилась возможность отпроситься в отсутствие командира, и вот… Что теперь подумает Корина?..
Бебе отправился на нос, где его товарищи уже драили палубу. Из-за якорной лебедки вышел капрал Вишою с проволочной щеткой.
— Где гуляете, достопочтенный? — ехидно поинтересовался он. — Думаешь, если стоял ночью на вахте, то не должен принимать участия в уборке?
— Оставьте меня в покое, товарищ капрал, — душа плачет.
— Ну-ка возьми эту проволочную щетку! Увидишь, как все у тебя сразу пройдет, — спокойно сказал капрал. — Ты что, хочешь, чтобы твою часть работы за тебя сделали другие?
— Об этом и речи быть не может. Не думайте, что я хочу увильнуть. Просто у меня действительно на душе тревожно.
— Давай берись за работу и забудь про свои душевные тревоги. Или ты думаешь, они бывают у тебя одного?
Штефанеску ничего не ответил. Он взял щетку и со злостью принялся драить указанное пятно на палубе. С каждым движением обида угасала, а пятно на палубе становилось все менее заметным.
— Смотри-ка, когда у тебя тревожно на душе, ты лучше работаешь, — заулыбался капрал.
Глава 11
Амалия открыла глаза и взглянула на часы. Проснулась она на четверть часа раньше, чем обычно. Посмотрела на несмятую подушку Нуку — третью ночь он не приходит домой. Она несколько раз просыпалась ночью. В первый раз ей приснилось, что вернулся Нуку. Во второй раз она действительно услышала шаги на лестнице, но это был всего-навсего сосед, живший на той же площадке, в квартире напротив. Он пил и иногда, возвращаясь домой за полночь, громко топал и ударялся о стены…
Сколько еще ночей придется вот так ждать, вздрагивая от чужих шагов на площадке? Амалию охватила злоба на свою судьбу, на Нуку за его любовь к морю, на этого аллегорического Белого Кита, который постепенно заглатывал ее мужа. Радостная весть о назначении на корабль, торжествующие нотки в его голосе в тот день ознаменовали начало тревожной жизни, смутных предчувствий угрозы спокойствию, которым она жила до сих пор. А еще раньше было общежитие, мелкие радости будней, затушевывавшие печали. Вопросы, которые она задавала себе, постоянно преследовали ее. И самым навязчивым в последние годы был один: как бы сложилась ее жизнь, если бы…