Джеорджеску-Салчия сел за стол, придвинул поближе керамический стакан с цветными карандашами и стал делать наброски различных эпизодов. Красным карандашом — эпизоды, касающиеся его, голубым — эпизоды, касающиеся ее. Диалог двух сердец, а между одной и другой частью — как разграничительная линия — взаимные обиды… Эпизоды располагались около этой линии словно крупинки, притянутые магнитом. Джеорджеску-Салчия вспомнил учителя физики и лабораторное занятие в восьмом классе. Учитель рассыпал на листе бумаги железные опилки, а снизу поднес к ним магнит, и черная тяжелая пыль мгновенно ожила, располагаясь концентрическими кругами вокруг точек, обозначавших полюса магнита.
Вот и персонажи размежевывались между двумя полюсами. Два периода жизни, которые разделяют десять лет. Они включают ситуации, в которые попадают герои, их поступки, размышления. Десять лет для любви слишком много. За это время меняется восприятие окружающего мира, иным становится подход к духовным ценностям. Сейчас бы он и гроша ломаного не дал за элегантную гусыню, которая производила впечатление только благодаря умению имитировать поступки, чувства, слова. Именно такой представлялась ему сейчас Паула…
Он познакомился с ней в Бухаресте. Все организовала его мать. Она устроила так, чтобы Иона пригласили на свадьбу. Ему отвели роль шафера, а его подругой стала дочь одного торгового работника, старавшаяся казаться гораздо более серьезной, чем она была на самом деле. На ней было пышное платье в розах, сшитое специально к свадьбе, а на голове сногсшибательная шляпка, поля которой прикрывали один глаз, что придавало лицу загадочное выражение. Только много лет спустя Ион Джеорджеску-Салчия понял, что она была достаточно умна, чтобы сознавать: лучше молчать, чем говорить глупости. Молчание и загадочная улыбка придавали ей таинственность, а миленькое личико и красивая фигурка заставляли забывать о внутренней пустоте. Он быстро увлекся ею и женился, слишком поздно сообразив, что представляла собой Паула. Чувствуя себя обязанным перед торговым работником, человеком порядочным, к тому же оплатившим их свадьбу и первые шаги супружеской жизни, Ион годами терпел глупость жены, которая компенсировалась ее эффектной внешностью. Когда летними вечерами они прогуливались по улицам города, для Паулы самым большим удовольствием было ловить на себе восхищенные взгляды прохожих. Они не оставляли без внимания ее красоту, и ей этого было достаточно. А тоскливыми зимними вечерами, когда Джеорджеску-Салчия, читая вслух, пытался привить ей любовь к литературе, она засыпала в самых драматических местах. Иногда при чтении Ион останавливался, удивляясь ее безразличию, и шутливо спрашивал:
— Паула, ты опять ничего не поняла?
— Ну и что, — отвечала она спокойно. — Хорошо, что ты все понимаешь. А мне достаточно того, что я слушаю, и все…
Вот Амалия — совсем другое дело. Они — как противоположные полюса магнита. Амалия — натура артистическая, образованна, умница, умеет видеть даже то, что остается за кадром, обладает хорошо развитым абстрактным мышлением, непринужденно чувствует себя во время бесед на интеллектуальные темы, имеет собственный взгляд на вещи. Эта молодая привлекательная женщина вызывала у него восхищение. А как она умеет дискутировать! Ее отточенные, эмоционально насыщенные фразы побуждают и других участников дискуссии активнее отстаивать свою точку зрения.
— Ты, дружище, влюблен, — поддел его сегодня Адам.
— С чего ты взял?
— Да не слепой я. Видел вчера в учительской, как ты на нее смотришь.
— Она умная женщина, — пытался защищаться Джеорджеску-Салчия, — вот я и восхищаюсь ею, но не более того.
— С этого и начинаются любовные истории. Иногда с самого искреннего восхищения интеллектом. Берегись!
От этих слов Джеорджеску-Салчия вспыхнул:
— Перестань говорить глупости! Если мои разговоры с ней дают основания полагать, что я увлечен, то я перестану вести эти разговоры.
— Ну вот видишь! Своим поведением ты еще раз доказал мою правоту. Если бы речь шла только о восхищении интеллектом, ты бы так не реагировал. Никто тебя ни в чем не обвиняет, по крайней мере пока. Просто я в качестве старого друга хочу предостеречь тебя. Смотри, как бы не стать объектом сплетен. Придется потом защищать свою честь…
Именно тогда Джеорджеску-Салчия почувствовал, что Адам прав, и понял, в чем таится опасность. Амалия была для него не одной из многих. Мысль о романе он исключал. Она была олицетворением его мечты. Его мучила мысль, что он встретил ее слишком поздно. Если бы они встретились раньше, много лет назад, когда у него было больше сил, когда идеи бурлили, а речь лилась как река, Амалия стала бы для него источником вдохновения. Она бы помогла ему наполнить любовью каждую фразу романа, а главное — она бы его любила.