— Мда… Хочешь потанцевать?
Она сразу оживилась и поднялась. Он пошел следом за ней, думая, что проще обнять ее на танцевальном пятачке, чем объяснять ей теоретические азы психологического романа. Оркестр заиграл танго. Джеорджеску-Салчия положил руку на талию партнерши, и она послушно прижалась к нему, двигаясь в такт медленному танцу. Он чувствовал близость ее тела и в эти минуты готов был простить ей отсутствие литературного вкуса.
Ион Джеорджеску-Салчия проснулся от стука двери ванной. Он с удивлением приподнялся на локтях, так как давно отвык от чьего-либо присутствия в своей квартире. Он увидел одежду, брошенную на мягком, кубической формы пуфе перед туалетным столиком, улыбнулся и откинулся на подушку. Из ванной вышла Мирелла. На ней была его пижамная блуза, надетая поверх короткой ажурной рубашки. Она юркнула к нему под одеяло:
— Умираю от холода, будто зимой.
Джеорджеску-Салчия почувствовал, как она прижалась к нему, и ему стало приятно от этих прохладных рук. Он тоже обнял ее и посмотрел в окно:
— Уже светло. Часа через два будем изнывать от жары.
— Ты думаешь? Значит, можно будет пойти на пляж. Прошло четыре дня, а я совсем не загорела.
— Не скромничай, я видел вчера, как ты не загорела…
— Бессовестный, — закрыла ему рот ладошкой Мирелла, а его обожгла мысль: «Суббота… Вечером придут гости… Что делать?»
— Который час? — спросил он Миреллу.
Она вытащила руку из-под одеяла и повернула будильник, стоявший на ночном столике, циферблатом к Иону:
— Четверть девятого.
— Боже мой, я забыл его завести! Теперь не знаю, смогу ли поймать такси…
— Какое такси? Вчера вечером ты говорил, что располагаешь временем.
— У меня совещание в Констанце. Я не хотел говорить, чтобы не портить тебе настроение.
— А ты бы не испортил… Мне было хорошо.
— Наверное, вино ударило в голову. Я не слишком…
— Совсем нет. Правда, ты был немного нетерпелив. Вот, порвал бретельку.
Он равнодушно наблюдал, как она старается воспроизвести интимную атмосферу вчерашнего вечера. Мирелла вскоре поняла его состояние и решительно поднялась:
— Я успею приготовить кофе?
Джеорджеску-Салчия сделал притворный жест, словно пытаясь удержать ее:
— Куда ты так торопишься?
— Я? Это ты торопишься, — сказала она, завязывая пижаму на талии, словно передник.
— Очень сожалею, что мы не сможем и сегодня провести день вместе…
— И мне жаль, но бедняжка Лили не простит меня, если я и сегодня не появлюсь. Она хорошая добрая девушка, и мне бы не хотелось ее обижать. Ну, так как с кофе?
— Думаю, что успеешь, тем более что ты сама вызвалась его варить. А я пойду пока побреюсь. Все необходимое на кухне. Поставь кофейник на большую конфорку — быстрее сварится.
— Приложу все усилия, — засмеялась она и, грациозно покачивая бедрами, пошла на кухню.
Джеорджеску-Салчия резким движением сбросил одеяло, решительно поднялся и подошел к туалетному столику. Посмотрел в зеркало — на шее выделялся красновато-синий след. На кухне Мирелла профессионально пела «О, соле мио». Нет, не такая женщина ему нужна.
Глава 14
Старший лейтенант Стере держал в ладонях чашку, пытаясь согреть руки.
— Пью чай пополам с дождевой водой, — засмеялся он. — Третий выход в море, и третий раз скверная погода. Вам не везет. Боюсь, как бы это не испортило ваших впечатлений о жизни на корабле.
Нуку отмахнулся, продолжая смотреть вперед. Он сидел справа на откидном стуле командира. Сквозило здесь сильнее, а потоки воды, стекавшие по ветровому стеклу, затрудняли обзор, да и глаза уставали быстрее.
— Плохой погодой меня не испугаешь, — ответил он. — Во время первого выхода в море на учебном бриге «Мирча» мы попали в такой шторм, что я думал, мачты сорвет.
— Слышал я об этом шторме, — кивнул Стере. — Мы через год после вас выходили на этом паруснике в море, и члены экипажа нам о том шторме рассказывали.
— Фантастический шторм! — улыбнулся рулевой, военный мастер Бурча. — Я испытал его на себе. Хотел даже написать заметку в газету, но не получилось. Настоящий шторм описать невозможно.
Нуку согласно кивнул. Это были спокойные минуты похода, когда люди находят время поговорить, рассказать друг другу о своих увлечениях, разных случаях из жизни. Так он узнал, что Бурча увлекается литературой. Нуку об этом и не догадывался, ведь рулевой был заядлым спортсменом. По воскресеньям Нуку не раз видел, как азартно играет он в волейбол, игнорируя начертанное на больших голубых щитах предупреждение о том, что игры в мяч на песке запрещены.