Но как ни велико было разочарование Клейста, ему и в голову не приходила мысль о том, чтобы пересмотреть порядок взаимодействия своих войск. И он не намеревался отказаться от запланированных сроков прорыва Терского рубежа. Позже в эфир был брошен Макензену лаконичный приказ; «Массируйте танковые, сосредоточьте артиллерийские удары по стрелковому корпусу полковника Мамынова». В течение дня Клейст оставался спокойным. Но уже шестого ноября, после нескольких неудачных танковых атак, сердце стало сосать беспокойство. Каждая новая сводка показывала, как слабеют аргументы в пользу его личного оперативного плана. Продолжая поиски средств улучшить положение своих войск, он стал подумывать, что Макензен растерялся. «Он угорел в кругу своих противоречивых идей», — злобно думал Клейст.
Макензену он радировал: «Приказываю седьмого ноября в восемь ноль-ноль в полном соответствии с заранее установленным порядком способов действий смело и решительно форсировать реку Терек». Приказ заканчивался недвусмысленным намеком: «Прекратите выжидать счастливого случая».
В дисциплинированности Макензена Клейст не сомневался: его приказ будет выполнен. Но теперь он уже не был уверен, что 13-я и 23-я танковые дивизии непременно прорвутся за Терек.
Долго сидел Клейст у стола, заставляя свое пожелтевшее лицо улыбнуться, потирая руки, как человек, сделавший смелое и очень выгодное дело. Но в остекленевших глазах его не было уверенности. Ведь завтра может совершиться самое ужасное, самое худшее, что могло случиться: потеря двух третей танковой армии и, таким образом, выход из строя основной ударной силы, брошенной против Северной группы русских войск.
Майору Шарке он приказал следить за ходом выполнения приказа и доложить обо всем лишь после прорыва Терского рубежа, а сам в полном одиночестве стал ходить по кабинету. Наконец, в изнеможении Клейст прилег на диван, но уснуть долго не мог, тем не менее он чувствовал, что отдыхает. Он любил поваляться вот так, без напряжения нервов, с расслабленным телом.
Седьмого ноября, когда на улице еще не рассеялся туман, задремавшего Клейста разбудил взволнованный голос майора Шарке.
— Прошу вас, проснитесь — событие!.. Вставайте, — скороговоркой говорил он и сразу, только успев дотронуться до плеча Клейста, отступил от дивана, встав навытяжку.
Поднявшись без излишней поспешности и протирая заспанные глаза, Клейст спросил:
— Торжествуете, майор? Доложите по порядку, какие части первыми прорвались за Терек? В каком месте мои войска образовали первоначальный прорыв?
Если бы уже было светло, Клейст догадался бы сразу, что лицо майора Шарке позеленело не от добрых вестей.
У Шарке больно щемило сердце и от нервного возбуждения судорожно подрагивала бровь. Чтобы ответить командующему, он призвал себе на помощь всю силу воли.
— Атаки наших танковых дивизий отбиты, — негромко проговорил он. — Русские перешли в наступление. Макензен сообщает, что им отдан приказ: все исходные пункты наших войск немедленно превратить в пункты обороны.
Клейст выпучил глаза, поджимая и закусывая дрогнувшие губы. Затем он тяжело встал и медленным шагом прошелся около испуганного адъютанта, глядя на него искоса. Остановившись спиной к нему, он спросил:
— Шарке, понимаете, что вы сказали?..
— Трудно с этим примириться… — начал было тот, — но…
Клейст уже не слушал и не замечал своего адъютанта.
Он грузно опустился в кресло, сжимаясь и втягивая голову в плечи.
Шарке подумал: «Следует сейчас же выйти из кабинета». Он шагнул к дверям, чувствуя, как от волнения подкашиваются ноги. И все же он был счастлив. Еще сильнее Шарко испытал это короткое счастье, когда очутился в безлюдной приемной, остановясь у своего письменного стола, заставленного десятком телефонных аппаратов.
Прислонясь худыми плечами к стене и вытирая со лба холодные капли пота, он мысленно произнес: «Вам повезло, майор Шарке. Вы ускользнули из лап раненого тигра!.. К сожалению — неизвестно, надолго ли? дела наши принимают серьезный и весьма угрожающий оборот».
В конце дня в штабе получили сообщение о выезде на Северный Кавказ рейхсминистра Адольфа Розенберга. Когда Шарке доложил об этом, Клейст подумал: «Вот уж не вовремя!». Он подозревал, что в верховной ставке Гитлера уже известно и неудачном наступлении его войск в районе Орджоникидзе, но ободрял себя: «У больших людей и неудачи большие, очень заметные… Пока не поздно, надо поискать неудачников величиной поменьше. Они, именно они проваливают разумно начатую операцию!».