— Шарке, подготовить самолет! — приказал он. — Вылетаем в зону военных действий.
— Но приедет министр… Кто встретит его без вас?
— Подготовить самолет, — строго повторил командующий. — На завтра.
— Разрешите доложить о погоде?
— Нет, не разрешаю! — отрезал Клейст. — Полетим при любых метеорологических данных.
Доказывать командующему невозможность полета было бесполезно.
К тому же весь вид Клейста говорил о том, что все его существо охвачено гневом. К нему вернулось и знакомое, прежнее ощущение постоянной тревоги. Это ощущение тревоги родилось из страха неизбежной ответственности. Розенбергу он мог бы смело сообщить о любом количестве понесенных потерь в людях, но тускнеющий ум не мог сформулировать оправдания, почему его войска очутились еще дальше от нефтеносного Грозного, чем они были от этого города до их прорыва в Северную Осетию. Клейст прекрасно понимал: если уж русские перешли в контрнаступление, значит, они успели накопить достаточное количество сил.
Выйдя в приемную, Шарке увидел с десяток офицеров, сидевших вдоль стен, кто с папками бумаг, кто по вызову. Все они ожидали своей очереди на прием к командующему. Медленным шагом адъютант обошел всех, возле некоторых останавливаясь и тихо говоря: «Вам следует обратиться к начальнику штаба. А вас командующий примет позже… Нет, сейчас он не может, обождите…».
Когда Шарке намеревался присесть, чтобы снова взяться за работу, к нему подошли три человека. Одеты они были в военную форму, но адъютант сразу угадал штатских. Один из этих людей, еще молодой, но уже отяжелевший, выступил вперед и, уставившись на адъютанта выпуклыми голубыми глазами, сказал:
— Мы должны повидать фон Клейста.
— По какому вопросу? — спросил Шарке, немного удивленный резкостью тона молодого человека.
— Я и мои коллеги, — молодой человек кивнул на двух остальных, стоявших тут же, сегодня же должны отправиться в район Грозненских нефтепромыслов. Нам поручено изучить возможности добычи нужного империи горючего.
— Господа, — с тяжелым вздохом произнес Шарке, — ваша поездка не лишена будет некоторых небезопасных дорожных приключений…
Из-за спины молодого человека вышел невысокий, но широкоплечий, со смуглым лицом, второй немец.
— Что вы этим хотите сказать? — баском спросил он.
— В район Грозного экскурсии подобного рода преждевременны.
— Рейхсминистр Розерберг, информируя деловые круги, заинтересованные в Кавказе, утверждал, что успех фон Клейста уже предрешен, — возразил молодой человек.
— Да, так было…
— У вас произошло что-нибудь?
— Самое неожиданное…
— Нас это весьма интересует.
— Еще бы! — усмехнулся Шарке.
— Вы оставляете нас в недоумении. Скажите же, в чем дело?
— Господа, — взволнованно сказал Шарке, — русские перешли в решительное контрнаступление. Они вынудили наши войска перейти к обороне… — Немного помолчав, поочередно разглядывая посеревшие лица соотечественников, он уныло добавил: — Теперь легко вам понять, по какой причине его превосходительство никого не принимает…
— Неужели так велико это событие, контрнаступление русских? — снова вмешался в разговор широкоплечий, делая вид, будто ему уже известно, чего будет стоить русским их дерзость.
— Никто не говорит, что оно велико…
— Но ваш тон! — возразил широкоплечий, повысив привычный к власти голос. — В нем совершенно отсутствуют воодушевленные интонации.
Где-то в самом уголке сознания майора Шарке вдруг зародилось чувство опасения за такую негостеприимную встречу этих незнакомых ему людей. Некоторое время он исподволь настороженно рассматривал представителей деловых кругов, вытирая пот, выступивший у него на лбу. Однако, невзирая на значительность персон, прибывших, по-видимому, по уполномочию Розенберга, набравшись храбрости, адъютант заявил:
— Вам придется подождать — командующий очень занят. Возможно, даже сегодня положение изменится… Тогда уж…
— А мы затем и прибыли, чтобы не позже, как сегодня, оказаться полезным фон Клейсту, — снова заговорил молодой человек.
— Господа! Генерал-полковнику сейчас могут оказаться полезными только солдаты!
С этими словами адъютант присел к столу, давая понять, что разговор окончен.
Но не тут-то было. Вперед проковылял третий, самый старший и, по-видимому, главный в этой тройке.
— Моя фамилия Редер, чтобы вам было известно, молодой человек, — в нос сказал он, остановившись у стола, опустив обвислые длинные руки и хмуря белобрысые брови над крохотными, заплывшими жиром глазками. — Потрудитесь доложить фон Клейсту… Я имею к нему личное поручение фюрера!