Из района боевых действий, от Нижней Санибы, в связи с окончанием гизельской операции комдив Василенко выводил свои полки к новому рубежу, к новым боевым схваткам с недобитыми гитлеровцами. Весь стрелковый корпус перебрасывался на правый фланг фронта, линия которого воспринималась пока условно. Все части сначала двигались параллельно быстрой речушке Архонке, а от огромного селения Архонская дивизия разошлась каждая указанным ей маршрутом: одни направились в сторону Ардонских хуторов, а дивизия Василенко — к реке Ардон.
— Вот, слышь, — говорил Бугаев Петелину, — если бы Симонов носил такую горячую голову, как у тебя, мы бы уже потеряли нашу ударную силу. А что же получилось, гляди, — он вполоборота взглянул на роту, шагающую за ними, — и научились воевать, и люди окрепли… И мы по-прежнему — гвардейская рота!
Не замедляя шага, Петелин взглянул на Бугаева, — тот улыбнулся открытой улыбкой.
— Симонов дело знает, — согласился Петелин.
— А ты говорил «бомба замедленного действия!..»
— Между нами, Павел, — понизив голос, сказал Петелин. — Довериться можно?
— Давай.
— Недолюбливал я Симонова.
— Ого!
— Началось это в Закан-Юрте, когда он однажды сказал мне: «С твоим характером не воевать — яблоки таскать из чужого сада». Здорово это обидело меня тогда.
— И теперь злишься? — угрюмо спросил Бугаев.
— А ты мне поверишь?
— Почему не поверить. Врать ты не научился, поверю, давай.
— Ну, так слушай: с Симоновым я готов шагать и до Берлина, и дальше!
— С каких же пор готовность у тебя такая стала?
Сбивая шапку повыше, Петелин сгоряча так толкнул кулаком в ушанку, что из-под нее на лоб ему высыпался весь чуб.
— Трудно объяснить, с каких пор… Но не сразу. Я сначала почувствовал его, а потом уже понял.
— Неконкретное объяснение. Что ты почувствовал?
— В беде не оставит, под огонь н бросит — конкретно?
— Не совсем. А как он врага бьет?
— Как молотом бьет по замку.
— Всегда он так, молотом?
— Нет, где возможно, так полегонечку, словно отмычкой действует. Да ты что, чудаком меня считаешь?
— Нет, зачем, я никогда не считал тебя чудаком, оно, может быть, я ошибался. При чем тут молот, отмычка?
— А при том, что живет Симонов медведем, а воюет лисой — конкретно? — сердился Петелин.
Из-под мохнатых бровей Бугаева смотрели маленькие, веселые глаза, смотрели они внимательней, чем прежде.
— Это ты, Вася, очень даже ново, душевно и верно сказал, — обрадованно проговорил он. — Оказывается, многому ты научился, многое понял. Мне это нравится, по-братски тебе говорю.
— И я об этом говорю только тебе, как самому надежному другу, Павел. Нет ничего на свете приятней, чем когда ты чувствуешь, что тобой управляет твердая, правильная рука.
— Дорогой мой, это у нас теперь идет как по лесенке, до самой верховной ставки.
— И воевать ни капли не страшно, — идешь в бой — знаешь, идешь ты на правильное дело.
— А насчет яблок как же? — уже шутливо спросил Бугаев.
— Симонов зря не скажет. Хорохорился я попусту. Надо сдерживаться… Это сейчас полезней для дела, понимаешь?
Батальон пересек шоссейную дорогу, ведущую из Архонской к Ардону. От реки Ардон в гору навстречу Симонову поднимался Василенко с командиром полка майором Булатом.
— Жду, жду, Андрей Иванович, — издали сказал Василенко и махнул рукой подходившей роте Петелина. — Приземляйтесь, не маячьте на виду…
Между Василенко и Симоновы налаживались и крепли деловых, даже больше — дружеские взаимоотношения, поэтому оба они частенько забывали субординацию. Комдив, командир полка и комбат сели за кукурузной листвой. Василенко достал пятикилометровку, всю разрисованную синими и красными пунктирами.
— До сего времени противника перед нами всегда было больше, чем сейчас, — кисло поморщившись, сказал Василенко. — И тогда их оборону или наступающие боевые порядки я видел собственными глазами. Противник был весь передо мной, я разглядывал его почти в упор. Сейчас же его надо тщательно отыскивать на местности. И все это нужно делать так, чтобы людей не подставить под нож!
Некоторое время он глядел в синеватую холодную даль за рекой.
— Понятно тебе, Симонов? Не вижу я четкой линии занятой противником обороны. Оторвался он от нас… Да, оторвался…
Василенко помолчал, плотно сжав губы, словно сдерживал нетерпение, а затем негромко предложил:
— Так вот, прошу действовать осмотрительно. Прямо отсюда сначала вперед пускайте мелкие группы, метров на сто пятьдесят от основного ядра. На сближение — развернутым фронтом. перейдете реку там уж только короткими перебежками. сарай видите, во-он, что правей населенного пункта. разворачивайтесь слева от сарая, а справа Ткаченко пойдет.