Он поднялся, подал Симонову руку, и они с Булатом поспешно зашагали к показавшемуся второму батальону.
Первым к Симонову подошел Петелин, за ним остальные командиры рот. Разъясняя задачу, Симонов обдумывал каждое слово, изредка поглядывая на правый фланг, наблюдая за Ткаченко, как тот в высоких кукурузных зарослях разворачивает свой батальон.
— Давайте, но не больше чем по пяти человек от взвода, — закончил Симонов. — А вы, Тамара Сергеевна, свой санпункт расположите у реки, под бережком, в прикрытии. Продвинемся — не отставайте.
По дороге промчался трофейный броневичок Киреева, степью подходили остальные стрелковые батальоны. Роты батальонов Симонова и Ткаченко уже рассыпались по широкому оголенному полю. Солдаты бежали вниз, к реке, чтобы на короткое время укрыться у берега, перевести дыхание, осмотреться и снова рвануться вперед.
Как всегда, Магура шла за своим батальоном, стараясь не отставать, — всех санитаров она направила с ротами.
Семьдесят пять дней непрерывно она находилась в боях, и каждый новый день не легче прожитого. Требовалось все новое усилие, все новое напряжение нервов, но тем не менее она никогда раньше не чувствовала такого беспокойства за Симонова, как сейчас. Мысль о том, что Андрей Иванович может погибнуть в этом бою, не покидала ее ни на минуту.
С разбегу Магура спустилась к реке, ни на миг не раздумывая, бросилась в воду, дрожа от холода, выбралась на противоположный берег.
Метрах в пятистах впереди виднелись постройки. Оттуда донесся рокот вражеских пулеметов. Магура увидела, как во весь рост встала рта Петелина. «Это уж безумие!» — пронеслась у нее жгучая мысль. Но эта мысль сразу погасла. Рота неудержимо, стремительно продвигалась вперед, и, к великой радости Тамары Сергеевны, никто не падал. Поднялись и остальные роты. Симонов потерялся в лощине. «Теперь уж поздно останавливаться, ложиться. Правильно, что они так пошли…». И она бежала с раскрытым ртом, с раздувшимися ноздрями. «Только бы мне догнать их, только бы не бежать, когда батальон заляжет».
Позади Магура расслышала шум мотора. Она оглянулась. Броневичок Киреева, разбрызгивая грязь, мчался на полной скорости к месту боя первого батальона. Он резко остановился, дверца открылась, и Киреев улыбнулся Магуре:
— Здравствуй, дочка… Жива-здорова?
Она не успела ответить. Броневик понесся дальше, к окраине населенного пункта, к тому месту, где петелинцы уже вступили в рукопашный бой.
Под вечер Тамара Сергеевна эвакуировала раненых. В одной из хат, куда она зашла, Киреев проводил беседу с политруками батальона. Коротко, выразительно взглянув на дочь, он слегка кивнул ей головой, и по знакомой, чуть приметной его улыбке Магура поняла, что отец гордится ею.
— Теперь мы вступаем, товарищи, во второй этап борьбы с войсками Клейста, — продолжал он. — В своих тактических расчетах противник полагался на превосходящее число активных штыков, на преимущество в технике. Это, конечно, очень значимые величины. Но едва лишь прогремели первые гвардейские залпы, как вражеский солдат почувствовал: время бравурных маршей закончилось. Не выдерживает гитлеровская грабьармия хорошо организованных наших ударов. Теперь рядовой вражеской армии понимает нас лучше, чем сам Клейст. Многие из немцев, ощутив гвардейские удары, возымели желание подальше уйти и поскорей… Но Клейст приказывает войскам создать по всей линии фронта долговременную оборону. В землю закапываются танки, создаются огневые опорные пункты. В чем же теперь заключается замысле Клейста? В районе Гизеля он потерпел самое большое поражение, какое когда-либо выпадало на его долю. Между тем он не желает признавать себя побежденным конечно, мы с ним не обсуждали его оперативные планы. Но едва ли Клейст имеет сейчас какую-нибудь схему боевых действий на Северном Кавказе. Он просто вынужден обороняться и ждать исхода борьбы за Сталинград. Из этого вытекают наши задачи. В боях за Советский Кавказ мы уже одержали значительную победу. Но как и прежде, решающее остается впереди. Каждый воин должен знать об этом.
Оглядывая присутствующих, Магура увидела Андрея Ивановича. Он стоял у стены и грыз окурок цигарки… заметив Тамару Сергеевну, Симонов кивнул ей головой. Тихонько подступив поближе, он спросил: