— Что же это, Митя?
Вепрев почесал затылок.
— Не понимаешь? Прислушайся: окопы роют!
— По-настоящему развернули фронт. Значит, по-доброму нам отсюда не выбраться. Нож, Митя, не потерял?
— Шевельнетесь — смерть! — вдруг по-русски сказали негромко, но грозно.
Вепрев быстро обернулся, чтобы не получить выстрела в спину, схватился за нож, но в это же мгновение крепкие руки повалили его на землю и заткнули рот.
Над степью лежала прежняя тишина.
Минут десять спустя Вепрев и Серов стояли перед стройным чубатым человеком, который не особенно интересовался ими. Вокруг продолжалась неутомимая пляска темных фигур. Осыпалась земля, глухо позвякивали лопаты. Здесь же невысокий коренастый человек наставительно говорил кому-то:
— Вы пойдете в штаб батальона, а там решат, куда вам дальше. Может быть, и оставят… Здесь вам сейчас не место!
Женский голос, знакомый Вепреву, возражал:
— Напрасно уговариваете. Вы хотите напугать меня, потому что я женщина.
— Я вас не уговариваю, а требую!
— Воевать — у нас право равное!
— Воевать и без вас есть кому.
— Вы знаете, сколько нам пришлось выстрадать? От самого Харькова… Легко сказать — уйдите! Нас осталось только трое!
Пока продолжался этот разговор, Серову и Вепреву развязали руки. Поняв, что попали к своим, злясь на приземистого человека, который верховодил всеми, Вепрев процедил сквозь зубы:
— Невежливо встретили, получается! Я черноморец, а вы меня скручивать?! Дмитрия Вепрева связать!..
— А я командир отделения, старший сержант Евгений Холод. Познакомимся, черноморец!
Этот голос, спокойный и задушевный, вдруг вызвал у Вепрева желание обнять старшего сержанта Холода. Однако матрос сдержался. Протянув руку, он проговорил примирительно:
— Тонуть, так разом, — миримся, а?
Мы не ссорились, — ответил Холод. — А тонуть я не хочу и вам не советую. Дрянь дело — тонуть! Мы пришли сюда бить оккупантов, моряк. Вот к нам и пристраивайтесь…
Чубатый человек, молча изучавший матросов, спросил неожиданно:
— Есть хотите?
VII
Далеко в степи по-прежнему видны были слабые отсветы пожара. У Терека громыхали глухие взрывы. Предвестниками грозы в небе забились неяркие сполохи. Где-то гудели моторы, доносился сыпучий треск гусениц.
Майор Симонов знал, что немцы до рассвета наступать не намереваются. Пехотные части врага накапливались между станцией Терек и разъездом Солнушкин.
На командный пункт батальона с КП полка подтянули телефонный провод. Батальонные телефонисты налаживали связь с ротами.
— Вы понимаете, Тамара Сергеевна, — глуховато продолжал Симонов, — бывает, рана вовсе не смертельная, а человек умирает.
— Случается, Андрей Иванович.
— А почему это «случается»? Нужно держать санитаров ближе к переднему краю.
— Дело не только в быстроте оказанной помощи, Андрей Иванович. Шоковое состояние…
— Это вам лучше знать, — оборвал ее Симонов. — Запомните только: за каждый такой случай отвечаете вы.
— Обо мне вам нечего беспокоиться, Андрей Иванович, — ответила Магура сдержанно. — Не первый раз в бою.
— Ну-ну, — более дружелюбно проговорил Симонов, — выбирайте, что для вас легче: или будете спасать людей, или отвечать родным умерших. На вашем месте я выбрал бы первое.
— А все же будете писать родным убитых?
— Если убит в бою, — дело иное: храбро погиб, сражаясь за Родину. А что мы напишем, если человек был ранен и умер по нашей вине?
Провожая взглядом Магуру, Симонов присел на ящик из-под патронов; против воли думалось о ней…
В боях в районе Калуги он был ране в плечо. Полковой врач Магура отправляла его в медсанбат. «Что, Тамара Сергеевна, расстаемся?» — спросил тогда Симонов. Матура усмехнулась, пожала плечами и не ответила на вопрос. «Дружба наша, — сказал он ей еще, — была, как спичка, — огонь горячий, а пламя короткое».
А эта вторая встреча произошла совсем неожиданно. Майор не искал ее и почему-то был уверен, что она никогда не произойдет. Но однажды, возвращаясь из первой роты, Симонов увидел знакомую женскую фигуру. Откинув голову, опершись обеими руками позади себя о землю, раскрасневшаяся и загорелая, Матура сидела на обочине дороги, с удивлением глядя на него.
Он хотел казаться равнодушным, но не смог сдержать радостной улыбки и чуть не бросился к ней.
— Откуда вы взялись, Тамара?! — невольно выдавая свою радость, почти вскрикнул он.