Николай ПАНИЕВ
РАССВЕТ ПОСЛЕ НОЧИ
Политический роман-хроника
РАССВЕТ ПОСЛЕ НОЧИ
Микосу Теодоракису — в год его 60-летия посвящается
ТРАГЕДИЯ В ЧАС «ИКС»
ПЕРЕД БУРЕЙ
Весной 1967 года погода в Афинах была необычно переменчивой. После утренней прохлады сильно припекало солнце, а уже к вечеру с полукружия гор на белый город наползала плотная и липкая мгла. Следующее утро было ясным до сказочной прозрачности, но в середине дня стремительно врывался вихрь; высокий смерч пыли скрывал даже Акропольскую скалу и гору Ликавитос. Старые афиняне качали головами, цокали языками — не к добру такое, особенно в пору выхода в море рыбачьих «гри-гри», когда после обманчивого штиля разыгрывался шторм.
Весенняя непогода плохо действовала на Никоса — сильно болели ноги и руки, перебитые лагерными охранниками во времена богом проклятого Макронисоса. Чтобы заглушить тупую боль, он садился за старый рояль — давний подарок тетушки Тасии — и наигрывал в такт шумным порывам ветра за окном. Иногда ему казалось, что из «вольного» музицирования получалась мелодия. В то апрельское утро Никос долго сидел за роялем, прислушиваясь к тому, что делалось на улице. Его музицирование было очень похожим на те шквалы, от которых поскрипывал небольшой старый дом Ставридисов в «красном поясе» Афин — большом рабочем пригороде. Заключительные музыкальные аккорды еще звучали в комнате, когда вошла Хтония, внимательно и удивленно посмотрела на мужа.
— Двери и окна скрипят лучше. — Никос встал и резким движением захлопнул крышку рояля.
Но Хтония точно и не слышала его слов. Никос молчал, как-то виновато улыбаясь.
— Даже захолодало здесь! — прижав руки к груди, сказала Хтония. — Никос, получилось, честное слово, получилось. Похоже на бурю.
— Может, тебе это… показалось? — неуверенно произнес Никос. Смущенная улыбка и виноватое выражение исчезли с его лица, он внимательно глядел на Хтонию.
— Нет, не показалось! — настаивала на своем жена. — Это твоя мелодия, твоя музыка, Никос. И не убегай от нее.
— Повторять бурю… это одно, а сочинять музыку, свою музыку, это совсем другое.
— Ты сказал, бурю? Да, верно, было похоже на бурю. Ты как сочинитель можешь быть недоволен, а мне — твоему слушателю — понравилось. Для кого пишут песни, Для кого звучит музыка? Для людей, для народа. Я — крохотная частица народа Никос, и я принимаю твою музыку. Помнишь, как говорил Яннис Рицос, что, когда творчество выходит за рамки личной исповеди, оно становится выражением дум и надежд народа.
— О, какая ты у меня умная! — воскликнул Никос и привлек к себе Хтонию.
Сколько времени, прошло после того, как они соединили свои жизни! Их совместная жизнь продолжалась почти четверть века. Столько лет вместе!
Никос обнял жену, мечтательно продолжил:
— Вот если бы сочинить музыку к нашему серебряному юбилею, Хтония!
Это было мгновение счастья. Хтония долго молчала. А он ждал, что она скажет о его мечте. Но Хтония заговорила о только что родившейся музыке:
— Никос, прошу тебя, покажи свою «музыкальную» бурю Рицосу или еще какому-нибудь поэту. Я уверена, что — у истинного поэта родятся слова и получится песня.
Никос бросил быстрый взгляд на стенные часы и подошел к телефону.
— Пора звонить насчет визы. Тянут чиновники, не торопятся, — объяснил он и начал набирать номер.
На другом конце провода долго не отзывались, и Хтония видела, как муж нервничает, готов бросить трубку. Она подошла и обняла Никоса, понимая состояние мужа и стараясь успокоить, поддержать его.
Наконец на звонок ответили. Никос долго молча слушал, что говорил его незримый собеседник о визе, которую он надеялся получить в ближайшие дни. Хтония, следившая за выражением лица Никоса, поняла, что он с трудом сдерживает себя…
— Подлецы! — Никос с силой опустил трубку на рычаги. — Ах, какие подлецы! Прав был товарищ Седой, что эти консульские чиновники сделают все возможное и невозможное, чтобы проволынить, найти такие причины, что сам откажешься от визы, от приглашения, от поездки!
Самые близкие Никосу люди, в первую очередь, конечно, Хтония, знали, что ему очень хотелось поехать в Советский Союз именно в апреле, вернее, во второй его половине. Никос давно мечтал побывать на родине Ленина в те дни, когда отмечается годовщина со дня рождения великого человека, идеи которого повлияли на судьбы многих тысяч и тысяч людей земного шара. Хтония знала об этом, и поэтому ее сильно расстроил разговор с чиновником из министерства иностранных дел. Но как успокоить Никоса, думала она. Конечно, можно поехать и в мае, на большой весенний праздник, который празднуется в Москве, как нигде в другом государстве, — Хтония однажды мельком видела короткую передачу об этом по телевидению. Но мечта есть мечта. Никос посвятил свою жизнь борьбе за справедливость, за свободу и права человека. И за поездку в Советский Союз на ленинский праздник Никос будет бороться с самим коварным Ясоном Пацакисом, этим презренным выучеником полицейской ищейки Цириса. Мысль о Пацакисе словно обожгла Хтонию, она невольно схватилась за голову и в ответ на удивленный взгляд Никоса произнесла прерывающимся голосом: