После англичанина прочитал свои стихи о Политехнике брат Рулы. Вечная тема.
Продолжил сын Рулы. Александр напомнил, что говорилось в стихотворении, написанном в тот день, когда «черные полковники» дали приказ утопить восстание студентов в крови, но и сами стали жертвой преступного безумия:
Оказалось, что у этого известного четверостишия есть продолжение — доклад инквизитора своему начальнику об успешно выполненном задании.
Из репродукторов донеслись первые аккорды оркестра бузукистов, и Никос Ставридис запел свою песню о полковниках, которые вместо уготовленной скамьи подсудимых оказались на экзотическом острове Кея. Но певец убежден:
Женский голос объявил по радио: «Начинается показ фильма-хроники о событиях, происшедших здесь год тому назад». На экране замелькали кем-то отснятые — в спешке, кое-как, лишь бы успеть, — кинокадры. Политехника в великом противоборстве: из здания выбегает девушка в белом платье, бросается навстречу танку, исчезает под черной махиной; с железных ворот и ограды падают изрешеченные автоматными очередями студенты; каратели идут по трупам своих жертв; высокий полковник с перекошенным от злобы лицом стреляет из пистолета в черные репродукторы…
— Этих киносвидетельств достаточно для того, чтобы в греческом Нюрнберге повесить главарей хунты! — гневно произнес Шерлок Джекобс.
— Час возмездия придет! повторил слова из песни Никос.
Котиков спешил все увидеть и услышать, что происходило в Политехническом институте. Он записывал слова выступлений, беседовал с участниками прошлогодней трагедии, фотографировал скорбящих людей…
Все участники митинга на территории Политехники затем присоединились к длинной колонне демонстрантов на улице.
— Идут к американскому посольству, — объяснил Никос.
Котиков сфотографировал эту мощную манифестацию.
— Ничего подобного в Афинах не видел, — признался он.
— Да, сотни тысяч афинян вышли на улицы, — сказал Никос.
— А впереди матери убитых студентов, — грустно произнесла Рула. — Боже, я тоже могла быть среди этих безутешных гречанок. Вот ведут под руки мать девушки в белом. Она совсем больная, но вышла вместе со всеми…
Никос остановился, вглядываясь в гречанок в черном, шедших в первых рядах. Он поспешил к женщине, которая шла, опираясь на плечи двух молодых гречанок. Это была мать Нисы. Никос не мог простить себе, что до сих пор не побывал в доме этой пожилой гречанки, дочь которой отдала свою жизнь за свободу. Он поздоровался с матерью Нисы, поцеловал ее руки. Говорить в этом шуме было трудно, но Никос все же поинтересовался, не трудно ли больной женщине идти пешком по длинной дороге к американскому посольству. Мать Нисы решительно покачала головой. За матерями убитых шли ветераны компартии, среди которых Никос увидел товарища Седого, а рядом с ним еще одну женщину в черном — Елену Киприанис. В этой колонне афинян было много знакомых ему людей. Плечом к плечу шли известные политические деятели и писатели, кандидаты в депутаты парламента и актеры, мэр столицы и старый священник… Колонну «сопровождала» радиостанция в автофургоне. То и дело по радио объявлялось, что манифестация афинян движется по «маршруту вечно живой памяти» — от Политехники до здания с американским флагом. По этому «маршруту» двигались в прошлом ноябре к Политехнике танки военной диктатуры. Все знали, что действиями карателей руководили из серого здания со звездно-полосатым флагом. Из репродукторов громко раздавались требования: «Американцы, вон из нашей страны!», «Долой американские и натовские базы на греческой земле!», «Янки, уходите из Греции!», «Позор вдохновителям трагедии в Политехнике!», «Хунту на скамью подсудимых!»
У здания американского посольства участники демонстрации стали громко скандировать, требуя ухода янки из их страны, привлечения к ответственности правительства США и ЦРУ за бесцеремонное вмешательство в дела страны…