Потрясенная случившимся, Лулу не хотела выступать вечером на концерте, но Елена уговорила Лулу петь именно сегодня, чтобы выразить свой гнев против нового разгула греческой реакции и американской военщины. Лулу согласилась.
До начала концерта на сцену вышла группа греческих эмигрантов-демократов. Зал встретил их стоя. Слово было предоставлено Елене Киприанис. Зал рукоплескал, скандировал имя греческой певицы. С трудом сдерживая волнение, Елена начала говорить:
— Сегодня рано утром на греческой земле совершено преступление не только против моего народа, но и против всего человечества. По указке и с ведома Центрального разведывательного управления США в Греции совершен военно-фашистский переворот. Тюрьмы, концлагеря, даже стадион в Афинах переполнены арестованными патриотами, коммунистами, участниками Сопротивления, героями нации. Сегодня мы говорим: мы с вами, наши многострадальные отцы, матери, братья, сестры, дети. Мы слышим гулкое биение ваших сердец, понимаем ваши тревоги, ваше горе. У нас общее горе. Мы уверены, что все честные люди на Земле скажут «нет» заговорщикам и их американским хозяевам. Справедливость, Свобода и Демократия восторжествуют на земле героической Эллады! Скоро наступит день, грядущий день, когда придет наша долгожданная победа. Для этого мы не пожалеем своей жизни. Перед лицом человечества клянемся, клянемся, клянемся! Да здравствует Элефтери Эллада!
В зале творилось что-то невообразимое. Люди кричали, аплодировали, скандировали… А греки на сцене плакали: но это не были слезы отчаяния…
Концерт начался с исполнения гимна Греции. Все встали. Продолжали стоять и тогда, когда на сцену вышла Лулу и сказала, что споет песню Фотоса и Рицоса, которую они написали за несколько дней до ареста и которую не успел спеть Никос Ставридис. В зале воцарилась такая тишина, что казалось, все перестали дышать, боялись шелохнуться… Лулу смотрела большими, немигающими глазами в зал, где люди ждали обещанную песню. Печально и протяжно, как плач греческих женщин, запела Лулу:
Елена часто бывала в этом большом зале пела здесь, и слушала других, но еще никогда она не слышала, чтобы здесь так сильно и взволнованно прозвучала песня-призыв, песня-клятва, песня-набат. Лулу несколько раз повторила заключительные слова песни. А ее все не отпускали со сцены.
Елена смотрела на тех, кто пел и плакал, смотрела на своих друзей и совсем незнакомых людей и с тревогой думала, что трагедия Греции вновь повторилась. Опять в смертельном поединке огонь схватился с пеплом. Но пеплу не удастся загасить огонь Прометея» Нет, не удастся! Эта уверенность была и в неспетой песне людей, которые заслуживали почетные лавры, но которых опять заковали в кандалы.
Кованый сапог растоптал лавры героев Сопротивления. Набатный перезвон колоколов смешался с лязгом кандалов. Но воистину злому делу будет злой конец.
ГРЕЧЕСКИЙ УРОК
На первом процессе над главарями хунты и их ближайшими помощниками, несмотря на сильное давление на суд, были вынесены смертные приговоры «чёрным полковникам», длительные сроки лишения свободы получили шефы тайной и военной полиции, участники кровавой расправы со студентами Политехники… Но смертная казнь главарям хунты была заменена на пожизненное заключение.
— Не все горькие плоды упали с ядовитого дерева, — сказал о процессе над хунтой товарищ Седой, когда несколько старых друзей по движению Сопротивления обсуждали в доме Никоса итоги суда в Коридаллосе.
Руководящие деятели компартии, в том числе и товарищ Седой, не были допущены на процесс в качестве свидетелей обвинения. Поэтому многие преступления хунты остались, как говорится, за пределами судебного зала.
— Да, не все злодеяния хунты стали известны греческому народу и всему миру, — пояснил сказанное о горьких плодах и ядовитом дереве товарищ Седей и вытащил из своего портфеля пухлую папку с бумагами. — Здесь столько свидетельств злодеяний хунты, что отмена смертного приговора кажется кощунством над памятью жертв и страданием греческого народа.
Коммунисты, все левые силы, широкие круги греческой общественности настойчиво требовали возобновления судебного дела с учетом материалов, которыми рас полагали многие греки, не допущенные на процесс в качестве свидетелей обвинения. Правые силы и неофашисты пытались представить дело таким образом, что военный путч в апреле 1967 года был лишь результатом заговора небольшой группы офицеров, нарушивших присягу. Выходило, что «черные полковники», как их с презрением и ненавистью называл весь мир, лишь банальные заговорщики, которые потом сами отказались от власти и добровольно передали правление страной авторитетным гражданским политическим деятелям. Будто и не было семи черных лет, которые привели страну к национальной катастрофе. Почти полностью затушевывалась на процессе причастность НАТО и ЦРУ к военно-фашистскому перевороту с кодовым названием «Прометей» в условный час «икс».