— Ну, ночь-то — как всегда. А что ты скажешь насчет пятницы? Я свожу Тимми на бейсбол — и прямо к тебе.
— Как ты заботишься о мальчике, — сочувственно сказала Робби.
— Он же — мой брат, — очень просто отозвался Том.
Робби позвонила Тому по телефону.
— А ты знаешь, — спросила она, — что в вашем городе в следующую среду состоится большое собрание, на котором будет выступать Джонсон?
— В газетах об этом ничего не было.
— Нам сообщили. Я поеду, чтобы написать потом ударную статью для газеты.
— Прекрасная мысль! А я напишу о следующем собрании.
— Но ты и на это приходи обязательно. Я поеду на машине Дэдли, и мы захватим тебя по дороге. Западная Дубовая улица, какой номер дома?
Он не хотел, чтобы Робби встретилась с его родителями, особенно с мамой. Почему? Он и сам не мог понять.
— Давай я буду ждать тебя на углу Западной Дубовой и улицы Тилден. Скажи, когда мне там быть?
В среду родители сидели и читали в гостиной. Отец посмотрел на него из-за газеты:
— Куда-то собираешься, Том?
— Да, никуда особенно.
— Желаю удачи, — отец смачно рассмеялся. — Когда же и гоняться за потаскушками, как не в девятнадцать лет?
Том стоял у фонаря, в свете которого кружились мошки и мотыльки. Подъехал огромный седан; за рулем сидел Дэдли, рядом — Робби; она открыла дверцу:
— Садись, здесь впереди три места.
— Нет, я сяду сзади.
Мысль о том, что Робби будет сжата между ним и этим несимпатичным, каким-то скользким Дэдли, была неприятна Тому.
— Показывайте, как ехать на эту улицу Фейрвью. Я плохо знаю эту часть города, — сказал Дэдли.
— Почему Фейрвью? — удивился Том.
— Там произошел какой-то инцидент.
— А что там случилось? Ты мне не говорила, Робби.
— Нам сообщили только сегодня утром, что какой-то парень организует митинг протеста на этой улице Фейрвью. Какой-то Андерсон. Сторонник Джонсона, богатый и влиятельный. Необходимо нам принять участие.
Грег Андерсон. Том вспомнил чрезмерно ярко одетого парня, которого потом родители перевели в частную школу на север. Вдруг он почувствовал неловкость — что бы там ни произошло на улице Фейрвью, это случилось слишком близко к родному дому.
— Да куда мы торопимся? Наверное, ерунда какая-то! — сказал он.
— Может, и ерунда, но надо увидеть своими глазами. Говори, направо или налево?
Машина на несколько секунд задержалась на перекрестке, и Том понял, что, наверное, беспорядки на улице Фейрвью связаны со вселением черной семьи, о которой рассказывала мать. Она будет недовольна, если его заметят на этом митинге протеста. Он с усилием выговорил:
— А знаете, мне это неудобно. Я живу-то почти рядом, и у отца тут друзья. Священник нашей церкви. Отец меня убьет, если узнает, что я был на этом митинге.
Дэдли обернулся, глаза его блестели как стальные лезвия.
— Куда ехать? — спросил он отрывисто. — Что ж мне, всю ночь здесь стоять, пока ты трясешься, словно старая баба.
— Налево. Проедешь теннисный клуб, еще раз налево, и начинается улица Фейрвью.
Сердце Тома забилось. Он позволил назвать себя «старой бабой» в присутствии Робби.
— Я и не думаю дрожать, — сказала он жестко. — Я не только об отце думаю. Если мы дадим неверную информацию, да еще инцидент может оказаться не очень красивым — это может повредить и нашей работе, и нашей учебе в колледже, Робби.
— А, может быть, Том прав, мистер Дэдли? — нахмурив бровки, спросила Робби. — Джим Джонсон рассчитывает на нашу помощь в избирательной кампании, так не надо ввязываться в сомнительную историю.
— О'кей, проедем улицу, припаркуем машину, а сами пройдемся, посмотрим. Интересно ведь.
Была темная облачная ночь, да еще старые дубы смыкали свои вершины над улицей Фейрвью. В конце улицы было припарковано множество автомобилей и фургонов; людей в них не было. С другого конца улицы собралась толпа человек в сто. Люди стояли на лужайке перед каменным домом; на подиуме, составленном из деревянных ящиков, стоял оратор. Свет фонарей по углам террасы углублял окружающую темноту, и сцена казалась фантастической.
— Это Грег Андерсон, учился с ним короткое время, — прошептал Том.
Должно быть, оратор говорил уже долго, — толпа устала, люди перешептывались, переминались, а юноша на подиуме пронзительно кричал, чтобы привлечь их внимание.
— Чего хотят эти люди, подстрекаемые либералами? Преимуществ в получении рабочих мест, в поступлении в университеты, они хотят проникнуть и в правительство. Чего же больше? Они хотят занять все первые места, подчинить нас себе. Вот, посмотрите на этот дом за нами! Кто бы из вас не хотел поселиться в этом чудесном доме? А вселяться в такие дома будут они, да и в Белый дом проникнут. Хотите вы этого? Не хотите, так голосуйте за Джима Джонсона, он этого не допустит. Он возглавит борьбу с этим злом.
Слушатели снова вдохновились, все головы повернулись к оратору. Вдруг послышался как бы топот лошадей. Том увидел отряд из нескольких десятков людей в тяжелых сапогах, которые и стучали по мостовой, в касках и закрывающих лицо темных очках. Они хором что-то проскандировали и ринулись через низкую изящную металлическую ограду особняка Блейров. Крики, топот, гам — и вдруг звон разбитого стекла. Все окна нижнего этажа были разбиты одновременно, словно по команде. В неосвещенном доме раздался жалобный испуганный детский крик, успокаивающий женский голос.
— Не расходитесь! Нам ничего не сделают! — кричал Грег Андерсон.
Но люди опрометью бежали к своим машинам и фургонам, ревели гудки, возник настоящий хаос. Том, Робби и Дэдли побежали к машине.
— Что делать? — спросил Том.
— Проклятые идиоты, — пробормотал Дэдли. Уже раздавались гудки полицейских машин и фургонов.
— Надо выбраться отсюда, — растерянно сказала Робби. Том, стоявший около машины Дэдли, увидел в проехавшем мимо линкольне знакомые лица.
— Боже милостивый, Робби, это наш священник с женой. Друзья мамы. Они меня узнали.
— Иди в машину! Никто тебя не узнал в этой суматохе.
— Я уверен, что узнали!
— Живо в машину! — яростно заорал Дэдли. Он сдал назад и сумел вывести машину из толчеи.
— Да если они тебя и видели, Том, — продолжала успокаивать его Робби, — ты ведь не бил окна. А они и сами, небось, явились сюда поглазеть.
— Это другое дело. Они живут тут рядом, за углом. Дэдли сумел вырваться с улицы Фейрвью, завернул за угол, за другой. Сирены полицейских машин слышались уже вдалеке. Том сказал:
— Шоссе недалеко. Я выйду и пойду домой.
— Сначала укажи мне направление, — прорычал Дэдли. От него терпко пахло потом.
— Направо и внизу обогнуть холм.
— Черт возьми! — простонал Дэдли. — Хуже с нами ничего случиться не могло. Оказаться свидетелями инцидента с черными подонками, а если нас видели — уж непременно объявят участниками.
В воображении Тома возник шум толпы, рев гудков, искаженные лица в свете фонарей.
— Надеюсь, никто из черных не пострадал.
— А, не все ли равно, — сердито откликнулась Робби.
— Неужели все равно? Ведь это же люди.
Дэдли злобно рассмеялся:
— Люди, которые сами на это нарывались. Поселиться в фешенебельном районе им захотелось. Ведь ты же не лезешь в Букингемский дворец.
Да, в самом деле. Эти люди не принадлежали к кругу Ордвеев, Андерсонов, семьи священника. Да, они не вписывались в этот круг, и Том не хотел бы, чтобы они вписались. Всяк сверчок знай свой шесток.
Этот парень, Грег Андерсон, устроил митинг протеста, и его отец, наверное, поддерживает его. А родители Тома и сейчас, наверное, мирно сидят на веранде и читают газету.
— Что с ними сделает полиция? — спросил он Дэдли.
— Арестуют тех, кто бил окна, а твоего приятеля Грега привлекут как свидетеля. Вот и все, — ответила Робби. — Но как здорово, что это не случилось поблизости от собрания Джонсона. Вот удача.