172 Херсонида Едва ль душа моя услышит Всемощный сей глагол: восстани! Иль животворный звук трубы? - Быть так! - я уничтожусь вечно... Забуду, что я был, - и буду, будто не был; Кто зритель? - никого здесь нет; Пусть бури сопроводят к смерти! Воздушны силы! - яры бури! Завойте в звонких сих пещерах, Вертите флюгеры на башнях, Гасите факелы у жертв! А ты, - ты, черна птица ночи, Запой теперь мне смертну песнь! - Я слышу парок томный шум; Я слышу, как они за мной При гаснущей лампаде жизни Спешат окончить скучну нить И горький труд свой услаждают Пророческим унылым пеньем. Какое адское согласье! Так, - слышу; се они поют? «Звучите, ножницы железны, И кончите судьбу творенья, - Несчастного сего творенья! - Нет более уже надежды, Чтоб дряхлу пряжу продолжать; Уже устала Клота прясть. - Позволь, Зевес\ - и нить прервется. Звучи, железо! - рви нить жизни?» Увы! - я слышу песнь сию, Я слышу адский приговор. - Всемощна, - сильная судьба! - О если бы я заблуждал! - О если б ты была теперь 1000 1010
Песнь пятая 173 Тем первым божеством благим, Которого давно ищу, Дабы отсель меня исхитить! - Поведай мне! - я в ту ж минуту Охотно пред тобой повергнусь; Уже язык мой окончал Всю повесть дней моих плачевных. - Богиня! - убивай! - вот грудь! Вот век мой под твоим ударом! Пусть вечна ночь забвенья снидет С своею тьмою седьмиричной И поглотит мой черный век! - Се нощи дверь! се одр готов! - Он тесан из бессчастных камней; Там лягу, - лягу я конечно, И пусть пыл иной паки буду! Пусть буду сим: ничем). - Саддок\1 - Что я, несмысленной, изрек? - Я слышу бурю, - дух мятется». Так умствовал несчастный сей! Внезапу нечто прошипело, Подобно молнии сквозной, В обвороженный слух его. - Ему то чудилося бурей; Он мнил, - не пар ли то горящий? Иль воздух запертый в пещере, Движеньем тела запаленный? - Его объемлет хладный пот; В крови по жилам ходит мраз; Власы вздымаются на нем; Он вне себя, - он цепенеет, Он паки видит, - слышит нечто - Там в мраке, - в темном дальном своде. - Саддок, еврейский скептик и начальник саддукеев. 1030 1040
174 Херсонида Тут он, собрав последни силы, Дерзает тако возопить: «Что б ни было сие, - пойду, Пойду на глас сей роковой! - Что здесь меня остановляет? - Ужель? - ужель мечты виются? Ужели призраки восстали? - Кто ты, - ужасно бытие? Мечта ли ты? - иль божество? - Иль Гений гор? - иль Ангел неба? - Иль дух сих праотцев лежащих? - Сын камени! - откройся мне! Рассей воображений мрак!» «Остановись, души убийца!» - Так светозарный Ангел тут Под мрачным сводом загремел; Пустынник, огромленный гласом, Стоит недвижим, как гранит, Но возвращает смысл и внемлет: «Остановись, души убийца! Тебе Отец духов глаголет; Почто ты тонешь в глумных мыслях? Познай! ты человек, - ты перстен; Но сам себе ты неизвестен. Будь проклято твое желанье, С которым чаешь - быть ничем\ Вещественный сын бренной плоти! - Как? - ты желаешь - быть ничем1. - Что ж значит: быть ничем, - ответствуй! - Но ты не можешь отвечать... Конечно, - должно все истлеть, Что смертного остаться должно, Что в долг стихии поручили И будут требовать назад; 1070 1080
Песнь пятая 175 Истлеть в гниющей персти тела, Где дом тебе - земля сырая, Имущая в прохладном лоне Тебя качать в глухих дремотах; Где брат твой - неусыпный червь, Сестра же - ночь, глубока ночь. - Вот все, что значит: быть ничем! Но ты, - ты мыслящий теперь, Духовный человек, - сын неба, - О важной сей статье судящий, - Кому бессмертна матерь - вечность, Кому и брат и друг - есть Ангел, Кому сестра, подруга - слава! Куда ты мнишь полет свой взять? - В безвестный круг, - в бескровно царство, - В духовну область тех умов, Которые там, - там сияют? - Но как ты мог возмнить, что здесь, Где бренны кости спят сии, Сокрылось совершенно все? - Сии останки человека Суть только дряхла оболочка, Однак не самый человек. - Премирный человек смеется Кривому лезвию косы, Пределам места, временам. - Он умирает, - без сумненья; Но возрождается опять. Он в мрачную падет могилу, Но паки восстает оттоле. - Отечество его есть - небо, А достояние - сам Бог. - Сей человек неборожденный, - Сия бессмертна самобытность1 1 Substantia.
176 Херсонида И боготочная струя, Простясь навек с земною пылью, Взирает с неким омерзеньем, Как в ветрах прах его крушится, Взирает, - отвращает зрак; А сам, - как небо-парна сущность, Втекает в удаленну вечность. - Но ты ль, - сын персти, - мнишь проникнуть, Чего не знает плоть и кровь? Ты ль мнишь, что создан ты во гневе, Что ты рожден лишь для земли, Земли страданья и терпенья? - Как? - разве то совсем не разум, Чрез что теперь о сем ты судишь! - Твой разум, - разум есть порука В бессмертии твоей души. - Тот, кто возможет все творить, Распространяет бытие Свое с другими существами. - Производить и сохранять, Но никогда не разорять - Могущества есть высша сила; Она не действует над тем, Чего меж бытиями нет. Отец духов не есть Бог мертвых; Он Бог, - Он Бог есть вечной жизни. - Итак, - еще ли ты отчаян? Ответствуй мне еще, сын неба! Имеешь ли ты срок довольный Все страсти в жизни покорить И в добродетели чистейшей Установить мятущусь душу, И, прежде нежели умреши, По всем степеням перейти От совершенства к совершенству,
Песнь пятая 177 И наконец - достигнуть цели? - Возможно ль, - чтоб безмерно мудрый Соделал славные творенья Для низкой цели, - жизни сей? - Ужли он будет веселиться, Создав умы несовершенны, Единым их скоротекущим, Хотя разумным бытием? - Как можно в жизни сей достигнуть Пределов точных совершенства? Дух шествует без остановки До высоты своей природы, Но шествует он так, что крайних Ея концев не достигает, Подобно той черте, что ближе К другой во всю стремится вечность, Но никогда сойтись не может. - Сие безмерно возрастанье Познанья, - славы, - совершенства, - Сей непрестанный переход От силы к силе и доброте, От доблести одной к другой, - Сей дальновидный духа путь, Конечно, Божеству угоден, Когда Он пред собою зрит, Что тварь возлюбленна Его На целу вечность расцветает И ближе шествует к Нему По высшим степеням подобья. - Так, - дух твой в лучшем небосклоне Узнает точку совершенства. - Сам первозданный Элоа, Что человеческой душе Теперь здесь зрится божеством, Весьма подробно понимает, Что будет в вечности вращаться
178 Херсонида Тот круг, где человека дух Быть должен столь же совершен, Каким он зрится сам теперь. - Ах! - как же ты, злосчастный сын, Дерзнул желать толь беззаконно, Да сократится краткость дней, Где дух твой не успел еще Уроков первых изучить? - Предайся лучше Провиденью! Молчи, - учись, - терпи, - покорствуй - И жди удара! - но не так... Не состоит в твоей он воле...» Так Ангел рек... и вдруг сокрылся. «Небесный юноша! - ах! ты ли? - В слезах тогда пустынник рек, - Ты ль Божий страж души моей? - Почто толь скоро ты летишь? Какой ты свет теперь открыл? - Ах! - как я в мыслях мог забыть, Что Божеский закон всевечен; Что он же есть во всей природе; Что, миновав его, - падешь; Лишь шаг, - и в вечну смерть падешь; Как мог забыть, что он есть меч, Что, обращаясь кругозорно1 Поверх главы, шумит немолчно; Что, если б кто воздвиг главу Превыше кругозора, - ужас... Что перескок? - незрелый шаг; Желав безвременно удара, Не враг ли я сего закона? - Так, - я не властен в сем ударе; Терплю, доколе существую; 1 Горизонтально. 1210 1220
Песнь пятая 179 Никто завесы не разверзет, Котора покрывает вечность. - И сама просвещенна мысль В своей стезе молниевидной Должна иметь стократный отдых, Чтобы постигнуть вечный круг? Едва ль язык мне Серафима Довлеет описать сей круг? А мне закон велит созреть И приготовиться в сей круг. Но прежде, нежели отыду, Да обнажу все сгибы сердца Пред выспренними небесами! - О Боже! - кто я пред Тобой? Что бытие мое Тебе? - Ничто, - а Ты, - а Ты мне все. - Ты Бог и в самое то время, Когда мои издавна кости Не будут кости человека. Но нека нравственная жажда, Неутолима никогда, И нечто, реюще вперед И алчущее совершенства, - Дух мой, способный черпать небо, С Тобой соединиться должен. - Сие, - сие мне Ангел рек; Сие теперь я познаю; А без сего б - я не желал Быть создан, - видеть день и солнце. К Тебе, - о Боже! - возвращаюсь Из глубины юдоли слезной; Тебя ищу, - к Тебе взываю; Коль не было б в Тебе любви, То нет ея во всех мирах,
180 Херсонида То жизнь дана лишь на мученье, То вечно должно быть несчастну; Увы! - дерзну ль сказать теперь? - Нет блага в небе, - нет Тебя!.. Но если Ты любовь всевечна И Ты одеян в кроткий свет, То Ты еси, - и я - блажен. О Боже! - Ты единый знаешь Небес движенье, - древ паденье; И хоть малейший некий червь Падет со шелковичной ветви, То Ты, меж песней Серафимов Его низлет печальный слыша, Спасаешь на всемощных крыльях; Тогда сему дивится Ангел И цепенеет самый ад; О Боже мой! - не загради Твоих всеслышащих ушес Пред тем, - который без Тебя Падет в отчаянье ужасно! - Ах! - подкрепи меня, Всесильный, И примири мой дух с Собой, И, из ничтожности изринув, Мне возврати крыле бессмертны! Ты, мравий, под стопой ползущий! Почто бежишь от рук моих? - Творец мой тот же, что и твой; Природа вызывает в твердь И для меня, и для тебя Едино розовое утро; Ползи по длани сей спокойно! Я стану созерцать тебя И мыслить, - нет ли внутрь тебя Какого поученья мне Или подобия со мной; 1270 1280