Песнь седьмая 251 Восход супружественных дней; Как жаль, что сон мой роковой Смутил блеск радости твоей! - Воспомни мудрецов Мемфиса). При пире их всегда лежали Умерших кости на столах. Хотя дышу в последний час, Но да не всуе я дышу! - Не сетуй, - буди мудр ты так, Как мудры жители Мемфиса! Вот что, - пока дышу, - вещаю! Ты завтра узришь Божье солнце; Но я, - я больше не узрю; Уже - над оком ночь висит, - Ночь вечная висит, - увы! - Моя жизнь - также закатилась. - Но ах! -Алла не позволяет, Чтоб в третий раз сходить в Медину И там близ праотца почить. - А после встать - к рассвету славы... Но заклинаю вас - Пророком; По крайней мере - пренесите - В Натолию - мой бедный - прах! Сие лишь только мне приятно, Что, где из персти я исшел, - Там - паки в персть - пойду родную; Ах! - я - уже слабею, - млею; Вот! час приспел новорожденья! Прощайте! - и пребудьте верны Алле - и Белому Царю! - Никто другой, - лишь он един Да будет вашею главой! Познайте, что его щитом Ограждена терпимость вер! Скажите то же чадам вашим И вспомните - когда - о мне! -
252 Херсонида Ах! - как - редеет в сердце - бой? Се - смертный - мрак! - о вечна ночь! Алла\ - при-ми мой - дух! и - о-о -» Сказал! - и отвратясь лицем Простерся, - воздохнул - и умер. - Бесчисленные токи слез, Пролиты по его кончине, Гораздо были изобильней, Чем наполнявшая вода Тот драгоценный водонос, В который праотец его Главу лишь внедрил на минуту; Он ощутил в одну минуту, Что на седьмом он пробыл небе Уж несколько пресветлых лет. - Вещают, что при сем Мурза Провозгласил в хвалу Шерифа Прекрасную надгробну речь. Туда ж приспевши пастухи, Что были в горных с ним пещерах, Приусугубили свой плач И так оплакивали смерть Сего достойного слез друга: 1 пастух О дщерь Киммерии\ - кого? - Кого ты ищешь? - нет его! - Нет пастыря сердец сего! - Злосчастна дщерь страны блаженной! Зри! - кто на скате там лежит? - Омар, - наставник твой почтенной! Там слава музульманов спит. - Как! - как Шериф сей мир оставил? 840 850
Песнь седьмая 253 Как пал бессмертный? - плачь о нем! Но он - долг странника исправил; Да будет вечный мир на нем! 2 пастух О сын Измаила). - внемли! - Когда иных персть иссушенна Погибнет, в вихрях расточенна, Восхитясь от лица земли, - Его - пребудет имя верно, В сердцах измальтян бессмертно; Он памятен столетьям всем; Да будет вечный мир на нем! 1 пастух Когда дождемся мы рассвету; Когда заутра первый луч Падет к останкам сим из туч, Проводим по его завету Их в лоно матерней земли! Сие уста его рекли; Да будет вечный мир над ними! 2 пастух Се дружбы долг лежит меж нами, Чтоб и усопшим мы друзьям Осталися еще друзьями! - Сей жертвы требует он сам; Се он из гроба к нам взывает! Дух с тверди зрит и помавает! Да будет духу вечный мир!
254 Херсонида Мурза Итак, друзья, и вы, пришельцы! Оставим слезное рыданье! Но завтра, - как румянец утра Украсит облака над морем И оживит холмы и дебри, - Положим мармор здесь, как знак Шерифовой святой кончины! - О вождь мой! - ты того достоин, Достоин памятников лучших; Да будет вечный мир с тобой! Так кончилось рыданье горько; Вещают, что в наставший день Мурза, во бденьи ночь проведши И брачну радость отложа, В часы ночные токмо тщился Собрать сокровища понятий, Изящных мыслей, выражений - И возгласил прекрасну речь В печальном провожденьи гроба. Муллы и знатоки Корана Сему дивились велеречью; А добры музульманки с ними Излили реки слез усердных. Но здесь - я око отвращу От столь плачевного позора И возведу спокойный взор На перву степень трона нощи. 900 910
(ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ) Содержание Образ сумерек. - Тени ханов. - Горячий морской ветр. - Местопребывание рыб. - Ловля их - весенняя и осенняя. - Деятельность ночных и других сим подобных существ. - Соловей. - Бдительное сострадание. - Не меньше того и зависть. - Явления воздушные. - Нравственное извлечение из песнотворения. - Имн Царю Царствующих Смотри! - как сумрак восприемлет Обыкновенный свой престол В тенистом нашем кругозоре1, И кажется, что торжествует Умершего Шерифа смерть. Увы, - Омар, - и ты скончал Урочно странствие свое! - Хоть ты, свое считая рвенье Священным, препинался много; 10 Но добрый путь тебе, - Омар\ Оставь пещися храбрым россам, Пещися мудрому Царю О соплеменниках твоих, О коих столько ты болел! Победам россов вслед течет Мир вечный, - долу здесь и там. - Ты спишь и не проснешься завтра; Твоя ночь гроба - вечна ночь; А здесь - ночь мира начинает Так переведен горизонт; но я осмелился в первых песнях перевесть его глазо-ем, или обзор, что, кажется, не ближе ли означает силу термина?
256 Херсонида Свинцовым скиптром помавать. - Ея ужасну мановенью Покорствуют различны тени: Одне нисходят с верху скал И длинной мантией своей Далече покрывают долы; Другие, цвет имея грубый, Идут не скоро созади. - Мне мнится, - с ними восстают Из праха грозны тени скифов. - Там тени странствуют шерифов; Там ходят призраки Фоантов Или ужасных Митридатов, Или растрепанных Медей, Или Фалестры копьеносной? - Здесь тень является Мамая, Что, зверским оком озираясь, Терзает с стоном грудь власату, Где раны те еще горят, Которые впечатлены Десницей страшною Донского1, Тогда как с грубою гордыней Сей зверь, из Перекопа мчась, Хотел в Куликовских долинах Несчастных россов подавить; А тамо вьются над гробами Угрюмы тени Мубареков, Мурат-Гиреев и Салметов. - Ужасны тени сих мужей! - Их смуглы, кажется мне, чела Покрыты преисподним мраком... Их черны взоры не находят Великий князь Димитрий, проименованный Донский по случаю славной победы над Мамаем, был отец и утешитель бедной тогда России.
Пестъ восьмая 257 Своих потомков на хребтах. - Как воют там они в скалах? - Какие страшные стези В равнинах горных пролагают? - Касаясь бисерной росы Сухими перстами своими, Следы ужасны оставляют В страх утреннему пастуху. 60 Но что? - какой свирепый ветр Еще от моря восстает1? - Он с юга дует и шумит, Подобно быстрой, жаркой буре! - Как стонут южные брега? Как здесь качается сей лавр С опущенными вниз листами? - Как там ручьи трепещут в падях От сей внезапныя тревоги? - Я ощущаю зной - он жжет 70 Тогда, как должно охладиться; Я слышу тяжкий дух - он душит, Тогда как должно освежиться; Но серный пар сей давит чувство. - Ах! - знать, еще в пучине скрыты Подземны вещества горючи! Они, парами из-под бездны В сумрачную исшедши твердь, Разносятся по долам бурей. - К тебе, - природа благотворна, Хвалу возносит житель здесь, Что знойный вихрь преходит скоро, Что сей воздушный демон мести, 80 1 Около южных берегов Таврии в сумерки бывает с моря пресвире- пый ветр, подобный шквалу, отменно горячий и тяжко пахучий; но он скоро утихает. 9. Бобров Семен, т. 2
258 Херсонида Едва гортань разинет знойну, Сжимает и смыкает паки. - Зри! - тамо в отдаленном юге, В краю сумрачна горизонта Еще в полкругах некий гром Чертит сребристые бразды; Но рев уже не слышен прежний. - Зарница не гремит над нивой. - Здесь все спокойно, - все молчит. Се! - пролегает путь к брегам! - Я темный путь туда приемлю И зрю вдали кустарник малый Иль пастуха, идуща с моря, Высоким длинным великаном Или густым столпом тумана. - Но златоперых щур соборы, Любители зари последней, Парят вблизи приморских гор И, зыбля крылошки зелены Над темной спинкою своей, Прохладный сумрак рассекают, А желты шейки протягая, Еще поют пискливым гласом Свободу от дневнаго зноя. Какая тишина в водах? - Они, как зеркало, стоят. Когда с Кафинских берегов Взираешь на равнину моря, Тогда печальны стены града Рисуются в стекле пучины Во образе развалин зыбких И слезную в слезах Фетиды Картину в сумрак представляют. - Как тамо рыбы выпрядают
Лесть восьмая 259 И, сделав в воздухе полкруг, Тотчас опять стремятся в бездну? Лишь за собою оставляют Кругов морщины по водам. Там рыбы ханские, пеструшки, При свете звезд или луны Выставливают в быстром ходе Из зыби черно-пеги бедра, Или султански рыбы тучны1, Которых вес в роскошном Риме Равнялся с весом серебра, Пурпуровой блистают кожей Сквозь чешую свою прозрачну. Но как Овен нетерпеливый, Расторгнув топотом своим Покровы снежные зимы, Откроет кроткий месяц роз И выведет из зимних хлевов Стада блеющи в царство Флоры, Иль как печальный Скорпион Ниспустит над пучиной гладкой С небес туманные завесы И длинную осенню ночь В трояком мраке углубит, Тогда пронырливый рыбак, Приметив в воздухе покой И в море чаемую тихость, Пускается с подсветом в бездну. - Горящий пламень, проницая Далеко в тиху глубину, Огнисту башню протягает, По жидким вьющуюсь зыбям. - Ханские и султанские рыбы так называются от татар по отменно хорошему вкусу и виду. 130 140 9*