Поэзия С.С. Боброва 479 чале 1804 г. до смерти поэта в начале 1810 г. - было покончено. В эти последние свои годы Бобров, расцененный карамзинистами как опасный противник и в общем-то не принятый за «своего» в кругу будущих членов «Беседы любителей русского слова», устранился от полемики, но продолжал свои уединенные искания и еще успел выступить с новою весьма пространной поэмой. 6 В 1805-1809 гг. в «Северном вестнике», «Лицее», «Талии», «Цветнике» и отдельными изданими в общей сложности появилось 36 стихотворений Боброва, свидетельствующих о его заинтересованном отношении к новым литературным веяниям. Среди них, например, есть баллада о любви («Селим и Фатьма», № 283) и кладбищенская элегия («Кладбище», № 297). «Селим и Фатьма» - вольное переложение баллады Д. Маллета «Эдвин и Эмма» («Edwin and Emma», 1760) о том, как влюбленные, разлученные злыми родственниками, умирают в один день и соединяются в лучшем мире96. Позднее ту же балладу переложил В.А. Жуковский («Эльвина и Эдвин», 1814), сосредоточившись на переживаниях героев и добавив мотив дочерней любви. Бобров же перенес действие в среду крымских мусульман, и психологические тонкости стали едва различимы за густым этнографическим колоритом, т.е. он не вышел за пределы преромантической трактовки жанра баллады как прежде всего экзотической по материалу. И все же показательно само обращение к этому жанру за два года до «Людмилы» Жуковского (1808). 96 Другую балладу Д. Маллета - «Вильгельм и Маргарита» («William and Margaret», 1724) - Бобров перевел прозой (см.: СВ. 1805. Ч. 7. Июль. С. 94-97).
480 В Л. Коровин Свой вариант «кладбищенской элегии» Бобров дал в стихотворении «Кладбище (Из Клопштоковых од)» (№ 297), ставшем его последней прижизненной публикацией. Как тихо спят они в благом успеньи! К ним крадется мой дух в уединеньи; Как тихо спят они на сих одрах, Ниспущенны глубоко в прах. И здесь не сетуют, где вопль немеет! И здесь не чувствуют, где радость млеет! Но спят под сенью кипарисов сих, Доколь от сна пробудит Ангел их. О если б я, как роза, жизнь дневная, В сосуде смертном плотью истлевая, Да рано ль, поздно ль тлен отыдет в тлен, Здесь лег костьми моими погребен. Тогда при тихом месячном сияньи С сочувством друг мой мимошед в молчаньи, Еще б мне в гробе слезу посвятил, Когда б мой прах слезы достоин был. Еще б один раз дружбу вспомянувши, В священном трепете изрек вздохнувши: «Как мирно он лежит!» - мой дух бы внял И в тихом веяньи к нему предстал. Здесь есть почти все выделяемые исследователями «кладбищенской элегии» особенности этого жанра в том виде, как он был усвоен русской поэзией после «Сельского кладбища» Жуковского97 (ход мысли автора от образа кладбища и почиющих на нем к самому себе с заключительной 97 См.: Топоров В.Н. «Сельское кладбище» Жуковского: К истокам русской поэзии // Russian Literature. North-Holland Publisching Company. 1981. T. X. P. 248-255; Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 1994. С. 48-73.
Поэзия С.С. Боброва 481 эпитафией; друг, роняющий слезу над гробом; словесные мотивы «тишины», «молчанья», «уединенья», «сочувствия» и т.д., вплоть до синтаксических параллелизмов и анафорических повторов, создающих мелодию стиха; пейзаж редуцирован до «тихого месячного сиянья» и аллегорических «кипарисов», т.е. представлен своими «знаками» и подчеркнуто суггестивен). Однако так называемый «демократический патриархализм» элегии Жуковского и мотив «юноши» у Боброва полностью отсутствуют. Перед нами чистая схема жанра, обнажающая его религиозную квиетистскую основу. Важным новшеством был стих «Кладбища». За два года до Жуковского, сделавшего, по словам М.Л. Гаспарова, «решающие шаги» в освоении 5-стопного ямба98, Бобров использовал здесь именно этот размер". Экспериментальным по форме является также стихотворение «Цахариас в чужой могиле» (№ 294), написанное довольно изощренным вольным ямбом с чередованием строк 2-, 3-, 4-, 5- и 6-стопной длины. Вообще, прежде Бобров был мало склонен к метрическим экспериментам100. Тем интересней его обращение к ним в последних стихотворениях. Видно, он сознательно пробовал силы на путях, прокладываемых молодыми поэтами (как из круга ВОЛСНХ, так и из числа карамзинистов). Откликом на новые веяния явились его переводы из Сапфо, привлекавшей в 1800-х годах многих авторов: ее пе- 98 Гаспаров МЛ. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1984. С. 114. 99 Ранее Бобров использовал 5-стопный ямб в одном переводе из А. Попа (№ 154), в «Двух надписях Екатерине II» (№ 10—11) и отдельных строфах стихотворений «К праху российского Ганнибала» (№ 19) и «Лучший день в году Акаста» (№ 78). 100 Из метрических экспериментов Боброва, не считая «хоров для польского» и ряда строф в «Драмматическом песнотворении на кончину Екатерины II» (№ 8), написанных 5-стопным хореем, можно назвать лишь дактилические стихи «Желание любителю отечества» (№ 53) и логаэд к дню рождения П.И. Икосова (№ 113). 16. Бобров Семен, т. 2
482 В Л. Коровин реводили Г.Р. Державин, А.Х. Востоков и др., даже вышли две брошюры под титулом «Стихотворения Сафы» - П.И. Голенищева-Кутузова (1805) и В.Г. Анастасевича (1808). Бобров переложил два первых, самых известных фрагмента Сапфо и еще два менее известных («Имн Венере», № 268; «Отрывки из Сафы» (№ 274-276)). Стихотворение «К Меркурию» (№ 295), подражание оде Горация, Бобров сочинил также не без оглядки на современных поэтов: тремя годами раньше ее, имитируя размер подлинника, перевел Востоков. Однако большая часть поздних оригинальных стихотворений Боброва распределяется по уже знакомым жанрово- тематическим группам. Это, во-первых, оды, посвященные военным кампаниям (в данном случае - событиям антинаполеоновских войн 1805 и 1806-1807 гг. - «Год к вечности», № 273; «Походный бой», № 285; «К патриотам везде и во всяком...», № 286; «Шествие скипетроносного Гения...», № 292), оды на события в жизни царствующих особ («Ангел Багрянородного отрока», № 260; «Песнь эпиталамическая на брак Высочайших лиц», № 263), «надгробные» оды в воспоминание «браноносных гениев» («Воспоминание графа Вал. Ал. Зубова при его могиле», № 262; «На рябиновое деревце... на монументе Румянцова-Задунайского», № 293), шесть эпитафий разным лицам (№ 261,265-267, 271,284), песни (№ 279,291) и два стихотворения к П.Ф. Герингу (№ 290, 296). Одно стихотворение прямо отсылает к принесшей автору успех «Тавриде» - «Новое одобрение коммерции в Таврии в 1806 году» (№ 288). Новостью для Боброва можно счесть стихи, адресованные собратьям по перу - М.М. Хераскову и М.Н. Муравьеву. Это «Успокоение российского Марона» и «Весенняя песнь», написанные одинаковыми одическими пятистишиями с не- рифмующейся заключительной строкой, но проникнутые элегическими настроениями. Оба стихотворения содержат указания на взаимоотношения автора с адресатами, упоминания основных их произведений, реминисценции из них и варьируют их поэтические темы. Так, в «Весенней песни»
Поэзия С.С. Боброва 483 картины весны являются развитием мотивов 7-й и 8-й строф оды Муравьева «Весна. К Василию Ивановичу Майкову» (1775), а в «Успокоении российского Марона» тема «запада жизни» и лебединой песни в целом и в особенности предпоследняя строфа представляют собой интерпретацию строк Хераскова из его «Оды... Александру I... на день восшествия на престол» (1801). Поводом к написанию этого стихотворения, возможно, послужил выход дидактической поэмы Хераскова «Поэт» (1805), в которой Бобров мог усмотреть косвенное одобрение собственных опытов, прежде всего ранних религиозно-философских стихотворений: Приводит ли тебя в восторг, во изумленье Вселенной дивное из хаоса явленье? - Ты внемлешь ли, как рек Творец: да будет свет! - Свет бысть! и тысячи явились вдруг планет. На небе голубом когда заря явится, То кажется ль тебе, что паки мир творится? Когда творительный в восторге дух парит, Всему дает он вид и все животворит; Там камень чувствует, там речки воздыхают, Там горы к небесам чело гордясь вздымают. Черноволосая в звездах хаоса дочь Мечтается ль тебе с жезлом свинцовым в ночь, Которым на земли к чему она коснется, Все меркнет, дремлет все, покою предается. - Где для простых очей совсем предметов нет, Рисует, видит там и чувствует Поэт101. Самое пространное из поздних стихотворений Боброва - «Россы в буре, или Грозная ночь на Японских водах» (1807). Это, собственно, небольшая поэма об одном эпизоде кругосветной экспедиции И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского 1803-1806 гг., а именно о том, как 1 октября (н.ст.) 1804 г. 101 Херасков ММ. Поэт. М., 1805. С. 3-5. В приведенных строках есть прямые отсылки к стихотворениям Боброва «Размышление о создании мира» (№ 100) и «Хитрости Сатурна» (№ 116). 16*