Выбрать главу

484 В Л. Коровин шлюп «Надежда», направлявшийся из Петропавловска-Кам- чатского в Нагасаки, был застигнут тайфуном у берегов Японии. Ход плавания достаточно широко и оперативно освещался в русской печати. Так, Н.М. Карамзин в «Вестнике Европы» еще до отбытия судов из Кронштадта поместил заметку о готовящейся экспедиции, где доказывал необходимость торговой экспансии России: «Англоманы и галломаны, что желают называться космополитами, думают, что русские должны торговать на месте. Петр думал иначе - он был русским в душе и патриотом. Мы стоим на земле русской, смотрим на свет не в очки систематиков, а своими природными глазами; нам нужно и развитие флота и промышленности, предприимчивость и дерзание»102. Позднее в «Вестнике Европы» печатались письма участников экспедиции. Не было недостатка и в поэтических откликах: по случаю достижения «Надеждою» острова Овайги 7 июня 1804 г. написано стихотворение А.Ф. Мерзлякова «Тень Кукова на острове Ов-гиги» (1805). После возвращения «Надежды» в августе 1806 г. в Кронштадт на страницах «Лицея» И.И. Мартынова было без подписи помещено подробное описание путешествия103. У Боброва были особые причины интересоваться плаванием, устройству которого, будучи в 1802 г. морским министром, содействовал его давний покровитель Н.С. Мордвинов. В 1805 г. он был зачислен на службу в Адмиралтейский департамент при морском министерстве, ведавший, среди прочего, научными изысканиями, а потому и делами экспедиции Крузенштерна, т.е. Бобров был сослуживцем участников плавания «Надежды» и «Невы». После их возвращения ему, конечно, довелось выслушивать рассказы моряков, а возможно, и пожелания прославить поход в стихах. Последнее прямо касается эпизода, избранного предметом поэмы Боброва («бури» у японских берегов). В записках Крузенштерна он описывается следующим образом: «Бесстрашие наших 102 Вестник Европы. 1803. № 6. С. 171. 103 См.: Лицей. 1806. Ч. 4. Кн. 3.

Поэзия С.С. Боброва 485 матросов, презиравших все опасности, действовало в сие время столько, что буря не могла унести ни одного паруса. В 3 часа пополудни рассвирепела наконец оная до того, что изорвала все наши штормовые стаксели, под коими одни мы оставались. Ничто не могло противостоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивал о тифонах, случавшихся у берегов китайских и японских, но подобного сему не мог себе представить. Надобно иметь дар стихотворца, чтобы живо описать ярость оного»104. Таким образом, «сюжет» поэмы был подсказан Боброву самими ее героями. В примечаниях, где детально описывается все происходившее на корабле, он ссылается на рассказ М.И. Ратманова, одного из офицеров «Надежды». Примечания эти изобилуют профессиональной морской лексикой, что неудивительно, поскольку поэма посвящена «российским мореходцам» и адресована прежде всего им. Однако сочетание поэтического текста и мало уступающих ему по объему прозаических пояснений, «вымысла стихотворца» и подчеркнуто достоверных сведений создает особый художественный эффект. Наличие примечаний со ссылками на слова очевидца сближают «Россов в буре» с другой «малой поэмой» Боброва - «Черноморские трофеи...» (№ 47). Адмиралтейский департамент, занимавшийся, в частности, изданием трудов на морскую тематику, обеспечивал Боброву в последние годы его жизни дополнительный заработок. Так, по заданию департамента он перевел вторую и третью части «Всеобщей истории о мореходстве» (изд. 1808 и 1811), а по собственному почину предпринял оригинальное исследование о мореходстве славянских народов105. Он успел 104 Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах на кораблях «Надежде» и «Неве»... М, 1950. С. 278-279. 105 Древний российский плаватель, или опыт краткого дееписания, с присовокуплением инде критических замечаний на некоторые чужестранные повести о морских походах россиян, соч(иненный) на основании разных ист(орических) свидетельств надв(орным) советником Семеном Бобровым. СПб., 1812. 108 с.

486 ВЛ. Коровин написать о плаваниях южных и западных славян и собственно «россиян» до Петра I. В 1809 г. рукопись была представлена в департамент и автору было рекомендовано «заняться продолжением сочинения со времен Петра Великого»106. Продолжить ему не довелось. Незавершенный труд был издан по решению Адмиралтейского департамента через два года после смерти Боброва «в уважение усердной службы и честного поведения сего чиновника и бедности оставшегося по нем семейства»107. 7 Главный труд последних лет его жизни - поэма «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец» (Ч. 1-2. СПб., 1807-1809)108. Это, по определению автора, «иносказательная эпопея» с небольшим числом действующих лиц, носящих имена, смысл которых раскрывается при переводе «с еврейского». Содержание ее следующее. Нешам (Душа), сын царя Мизраха (Восток), поддавшись уговорам своей легкомысленной супруги Колгуфы (Плоть), покинул уготованный им для жизни сад, нарушив строгий запрет отца, за что был изгнан, 106 Соколов А.П. Русская морская библиотека. 1701-1851. Исчисление и описание книг, рукописей и статей по морскому делу за 150 лет. 2-е изд. / Под ред. В.К. Шульца. СПб., 1883. С. 138. 107 Там же. 108 Сочинялась поэма в 1806-1807 г.: цензурное разрешение на издание первой книги было подписано еще 31 декабря 1806 г., а на издание последней, четвертой книги - 17 сентября 1807 г. (РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Д. 8. Л.271; Д. 23. Л. 51; Д. 32. Л. 131, 192). Первая ее часть, включающая первую и вторую книги, была напечатана в 1807 г. в Академической типографии на средства автора в количестве 600 экземпляров, и Бобров был обеспокоен их сбытом, о чем писал СИ. Селивановскому в июне 1807 г. (см.: Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С 401-402). Вторая часть (книги третья и четвертая) вышла в 1809 г. в типографии Губернского правления.

Поэзия С.С. Боброва 487 лишен зрения и под видом слепца принужден скитаться по разным странам и временам в поисках того, кто исцелит его от слепоты и примирит с отцом. Наставляет его на этом пути разумный и благочестивый Зихел (Разум), а совращает и чинит препятствия лживый Рамай (Губитель), иногда принимающий облик Зихела. Нешам посещает Вавилон, Ассирию, Индию, Иран, Эфиопию, Ливию, Египет, Сицилию, Грецию, Сирию, знакомится с разными религиозными и философскими системами, повсюду узнает «черты первообразного закона» (везде более или менее искаженного), «но врача не находит». Попадает в сети «ложных умствований» и «опасной эклектики» Рамая, женится на его дочери обольстительнице Таве (Вожделение), но, устрашенный знамением, бежит с брачного ложа, затем покушается на жизнь своего наставника Зихела и едва не становится самоубийцей, бросившись, по примеру Эмпедокла, в жерло Этны. Останавливает его лишь явление Зихела и песнь его спутницы - «сострадательной Кемлы». Наконец в Палестине он оказывается одним из евангельских слепцов, сидящих у врат Иерихона, и получает исцеление от руки Спасителя. Тогда наступает «рассвет». Видно, что в своей «иносказательной эпопее» Бобров воспроизвел схему аллегорического путешествия в поисках истины. Однако замысел его был в принципе шире. Он создавал монументальный религиозно-философский эпос, поэтическую историю человечества до Христа, и призвал в спутницы «священну Клию», а не другую музу. О его приверженности к исторической тематике можно было судить уже по его ранним стихам в «Покоящемся трудолюбце» (священная история), по «Тавриде» (история Крыма) и первой части «Рассвета полночи» (история России в XVIII столетии). В данном случае он, по собственному признанию, хотел «составить историю разума человеческого»109 и поэтому сопро- №ДНВ. 4.2. Кн. 4. С. 298.

488 В Л. Коровин водил поэму учеными «объяснениями» и «примечаниями» (ок. 200 страниц на 700 страниц стихов). Европейские образцы «Древней ночи вселенной» автор, как и в случае с «Тавридой», назвал сам110. Это «Потерянный рай» Дж. Милтона («The Paradis Lost», 1667), «Мессиада» Ф.- Г. Клопштока («Der Messias», 1748-1773), «Смерть Авеля» С. Геснера («Der Tod Abels», 1758), «Страшный Суд» Бенгта Лиднера («Yttereta domen», 1788), т.е. поэмы, имеющие своим предметом события священной истории, и «Ночные размышления» Э. Юнга. В их ряду назван и М.М. Херасков, но не как сочинитель «Россияды» и «Владимира», а как автор небольшой поэмы «Вселенная» (1790), повествующей о творении мира и человека и о восстании сатаны. Как видно, свою поэму Бобров располагал в ряду европейских религиозных эпопей, но при этом не желал, чтобы в ней видели простое поэтическое изложение событий из священной истории, как у Милтона и Клопштока, а тем более аллегорический «роман» или «героическую поэму»111. Как и в «Тавриде», Бобров в новой поэме педантично сообщает множество исторических сведений, уравнивая в правах «историю» с «вымыслом». Достоверность, «историческая истина» для него важны не только сами по себе, но и как эстетический фактор. Поэтому в странах, через которые проходят слепец и его наставник, правильней видеть не ступени посвящения или символические пространства блу- 110 См.: Там же. С. 144-145, 326. 111 Ср.: «Книга сия не роман и не героическая поэма (...) также не есть особливое какое извлечение из священной или языческой истории; но она, так сказать, есть средняя черта, которая, находясь между первой и второй, покушается иногда сближиться то к той, то к другой, боясь между тем к обеим прикасаться, и как бы не смея ни исказить первой чрез последнюю, ниже возвысить последней чрез снисхождение первой. Таким образом, можно назвать сие творение некоторым только родом самого легкого и отдаленного инде покушения на оба сии образца» (ДНВ. Ч. 1. Кн. 1. С. 1).