Тут он выпятил грудь, потер руки и взглянул на жену вызывающе.
Супруга откинула голову на спинку стула — и расхохоталась от души.
— Мой дорогой Джон, вы меня просто убьете! — произнесла она, наконец.
— Могу ли я поинтересоваться, — холодно спросил мистер Беллами, — над чем вы смеетесь?
— Над вашим немного вульгарным, но ярким сравнением — сразу ясно, откуда вы черпаете вдохновение. Правда, лучше было бы упомянуть маргарин, а не масло — тогда было бы идеально.
Ее муж нервно покосился на свою маленькую пухлую фигурку, отразившуюся в зеркале.
— Должен ли я сделать вывод, что вы называете меня «маргарином», миссис Беллами?
— О, если угодно. Масло или маргарин — не столь важно, но учтите, что вы непременно растаете, если будете кипятиться.
— Я совершенно не кипячусь, я холоден и спокоен, мадам! — отвечал он, задыхаясь от ярости. Тут взгляд его упал на ожерелье. — Что это за ожерелье? Кто дал его вам? Я требую ответа!
— Вы требуете? Поосторожнее со словами, прошу вас. Мистер Джордж Каресфут подарил мне это ожерелье. Оно стоит тысячу фунтов. Вы удовлетворены?
— Нет, я не удовлетворен! Ноги этого проклятого Джорджа Каресфута здесь больше не будет. Я отошлю ему его проклятое ожерелье! Я буду отстаивать свои гражданские права, как англичанин и супруг, я…
— Вы сейчас сядете и выслушаете меня.
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил мистера Беллами позабыть обо всех абсурдных лингвистических и юридических эскападах, срывавшихся мгновение назад с его уст — и он уставился на свою супругу. Она встала и указывала ему на стул. Лицо ее было спокойно и бесстрастно, только зрачки пульсировали с пугающей быстротой. Беллами хватило одного этого взгляда. Он струсил и послушно уселся на стул.
— Вот и хорошо, — спокойно сказала Анна Беллами. — Теперь мы можем побеседовать в спокойной обстановке. Джон, вы юрист и потому, я полагаю, более или менее светский человек. Теперь я прошу вас взглянуть на меня повнимательнее. Скажите — как юрист и светский человек — считаете ли вы вероятным или возможным, чтобы я вышла замуж за вас по любви? Буду говорить прямо: ничего подобного, конечно, не произошло. Я вышла за вас, потому что вы более всего подходили для моих целей. Если вы поймете и признаете сей факт, это избавит нас обоих от большого количества неприятностей. Что же касается ваших слов о самоутверждении и использовании своего авторитета, то это просто глупость. Вы хороши в своем деле, вы прекрасный и честный адвокат, но неужели вы полагаете, что хоть в чем-то равны мне? Если вы так думаете — вы совершаете ужасную ошибку. Будьте осторожны и более не ставьте подобных опытов. Впрочем, не думайте, что с моей стороны был только голый расчет, это не так. Если вы будете вести себя должным образом и станете руководствоваться моими советами, я сделаю вас одним из самых богатых и влиятельных людей в графстве. Если откажетесь — я избавлюсь от вас в тот же момент, как только буду в силах. Я должна занять высокое положение — и если вы не последуете за мной, я займу его одна, без вас. Что касается ваших жалоб на то, что я вас игнорирую, не забочусь о вас — этот мир очень велик, дорогой Джон. Найдите себе утешение в другом месте. Я не стану ревновать, обещаю. Ну, думаю, я все объяснила. Намного удобнее, когда все всё ясно понимают. Пойдемте обедать?
Однако мистеру Беллами расхотелось обедать.
В перерывах между приступами мучительной головной боли, вызванной вспышкой гнева, он бормотал себе под нос у себя в кабинете:
— Рано или поздно час отмщения настанет, миссис Беллами, и когда это случится — вы еще пожалеете…
— Я холоден и спокоен, мадам!
Глава XV
Возможно, настало время, чтобы читатель узнал немного больше о старинном доме и поместье, где жили персонажи, чья история изложена на этих страницах.
Так называемый Эбби-Хаус был на самом деле частью монастыря: на протяжении поколений именно здесь жили настоятели. Как и древние руины, он был построен из серого камня, окончательно изменившего свой цвет из-за лишайника и мха, полностью заполонивших его стены, прочные и толстые. Внешне это было длинное неказистое здание, крытое старинной узкой черепицей, которая с течением лет сменила свой цвет с красного на рыжевато-коричневый. Парадный зал находился в отдельной пристройке на северной оконечности дома, соединенной с главным зданием крытой галереей. Фасад смотрел на запад, перед ним простирался парк, по большей части заросший могучими дубами, некоторые из которых, возможно, выпустили свои первые листья еще при Вильгельме Завоевателе. Весной их яркая зелень оттенялась красно-коричневой листвой благородного орешника, росшего вдоль проселочной дороги длиной примерно в полмили, по которой можно было попасть на большую дорогу, ведущую в Роксем.