Мать поставила меня на каменный постамент и дракон, неожиданно, вытянул раздвоенный из своей пасти ярко желтый язык. Все окружающие Атар отшатнулись от жара. Но я его не чувствовал. Для меня ничего не изменилось. Я вытянул руку и осторожно тыкнул пальцем в светящуюся оранжевую плоть. Язык дракона был мягким как поролон и очень теплым, но не горячим. Когда я касался дракона, у меня возникало странное ощущение по всему телу. Мой взгляд упал на рукав моей курточки — он тлел, но я не стал отдергивать руку. Но дракон решил все за меня — втянув язык, он поднял голову и пророкотал:
— Свершилось! У меня опять будет служитель, Таенори! Возрадуйтесь же!
Дракон быстро успокоился и произнес, глядя на Матриарха:
— Я поставлю ему свою печать, Таенори. У него необычно ясный рассудок для своего возраста. После ритуала нужно начинать его учить вашей магии. Когда ему исполнится десять, приведи его ко мне. Я же возвращаюсь обратно.
Дракон еще раз посмотрел на меня и направился к центру двора. Я с интересом смотрел на грациозно удаляющуюся громаду. Дракон остановился, присел и прыгнул, громко хлопнув крыльями на взмахе. Взлетал он не в пример грузнее, чем садился и, временами, буквально закутывался в пламя. Прицепившись к основанию сталактита, чудовище шустро перебралось на участок свода непосредственно возле дома и замерло, начав быстро остывать. Я перевел взгляд с потолка на двор — из проходов, коридоров появлялись Атретасы и, стараясь не сводить взгляда с быстро остывающего дракона, снова строились.
— Наш Страж, дракон Р`еареш, выбрал себе нового служителя! Мой сын, Ашерас, избран ариром Хаоса! Скоро наступит время мести нашим врагам! Да будем же мы едины, как меч и рука, держащая его! — Мать опять начала вещать какую-то возвышенную муть. Впрочем, надолго ее не хватило, и она распустила воинов, сказав: — Праздник будет организован здесь же, через час.
Атретасы неспешно стали растекаться со двора. Матриарх тут же развернулась к нам:
— Вы тоже все свободны, кроме тебя, Ашерас. — Мать сделала знак нам за спины — Неси его за мной.
Меня подхватила Орин и мы двинулись за стремительно двигающейся по коридорам Матриархом.
Вообще я понял, что здесь каждый, кроме Орин, носит как бы маску на лице и, в зависимости от того, с кем общается, меняет не только ее, но и линию поведения. Эти изменения очень существенны. К примеру, у моей матери, Таенори, этих «образов» было несколько: расчетливый и жестокий Матриарх, заботливая и осторожная Мать, а также кровожадный воин. Возможно, были и другие, но я их пока не видел и, наверное, к лучшему. Интересно, а что прячется под ними? Испуганная девочка? Безумная жрица своей Богини? Голый разум, лишенный эмоций? Что-то мне расхотелось заглядывать под них…
Матриарх привела нас в свой кабинет и, сделав знак моей Орин, расположилась в своем черном кресле. Служанка, посадив меня, бесшумно вышла. Мать скользнула взглядом по бумагам на столе и посмотрела мне в глаза. От ее жестокого взгляда у меня похолодело внутри. Она, жестоко ухмыльнувшись, достала из ящика письменного стола небольшую черную пирамидку и, поставив ее на стол, произнесла:
— Этот артефакт предназначен для допросов пленных Атретосов. Принцип его работы прост — он определяет количество веры, убеждения в словах говорящего их существа. Если этот показатель низок, существо, которое попало в зону действия, испытывает очень сильные фантомные боли. У него есть свои недостатки и преимущества. Его, после долгого обучения, может обмануть только Атар. Сейчас я его активирую. — Мать протянула руку и, вытянув свой пальчик, дотронулась до вершины пирамидки. Откликнувшись на это прикосновение, пирамидка засветилась слабым белым светом, и сразу поменяла цвет на серый. — Я задам тебе несколько вопросов. И лучше бы тебе отвечать правдиво. Итак, кем ты был в прошлой жизни? — Матриарх выжидательно уставилась на меня.
Все мое нутро замерло. Я смотрел на пирамидку. Она меня наконец-то раскусила. Ну и что из этого? А ничего! Я свалю все на Эхаялин. Как-никак божья воля, да и Элос не убила. Я поднял взгляд на Матриарха. Хочешь правды? Ты ее получишь…
— Я родился в другом мире. Там я был воином. Меня предали и тяжело ранили. Когда я уже умирал, меня завербовала богиня Эхаялин. Никаких заданий не давала. Сказала только служить Дому и народу.
Коротко и ясно.
Матриарх, неотрывно смотрящая на артефакт, неожиданно рассмеялась. Успокоившись, она произнесла: