Через пять минут вокруг столпилась, пожалуй, вся съемочная группа в составе нескольких десятков человек. Еще через пять прибыла медицинская помощь. Меня осмотрели на месте — не только ногу, но и все тело, требуя то сделать глубокий вдох-выдох, то вытянуть руки, то сделать несколько круговых движений глазами.
— На первый взгляд, всё остальное цело. Но нужно пройти обследование, и обязательно — УЗИ. Последствия таких падений могут проявляться не сразу.
— Да там всего двадцать сантиметров до земли было! — хмыкнул я, всё ещё чувствуя боль в ноге. Это же не перелом?
— Это не важно. Падение было с лестницы — это раз. А во-вторых, иногда и меньшего расстояния достаточно, чтобы сильно покалечиться.
— А что с ногой? — задал я волнующий вопрос, не сводя пытливого взгляда с медика.
— Ушиб. Я сейчас сделаю заморозку и зафиксирую ступню. Вам категорически запрещено опираться на эту ногу. Никакой подвижности ближайшие две недели.
— Как вы это себе представляете? — усмехнулся я, а в голове уже выстраивались жуткие сцены: отмена съемок, выступлений, перелетов. Нам же клип снимать на следующей неделе! А через две с половиной начинается гастрольный тур по Америке и съемки шоу талантов в Лондоне. Если сейчас всё отменять, то весь график сместится. А уж про расстроенных фанатов и неустойки говорить нечего. — Я не могу себе это позволить.
— А остаться инвалидом на всю жизнь — можете? — довольно жестко отчеканил врач, проводя необходимые манипуляции.
Я замолчал. Спорить глупо. Но я всё равно не смогу сидеть дома все две недели. Из-за какого-то ушиба ноги!
Телефон снова брякнул — новое сообщение. И я вспомнил, что так и не отправил Энн свой ответ.
На этот раз она писала о том, что уже ждет на месте.
Понятливая моя девочка. Не злится за то, что я не ответил, потому что понимает: я могу быть занят. Когда нахожусь на репетиции, чаще всего вообще не беру с собой телефон.
Я не стал огорчать ее раньше времени, тем более что по поводу будущих выступлений так ничего и не решил.
Попросил одного паренька ее встретить и вместо длинного неотправленного сообщения написал, что репетиция только закончилась, ее сейчас встретят, и «увидимся на выступлении». Изначально я предполагал, что мы сможем побыть вместе хотя бы немного и до выступления, но в связи с произошедшим об этом не было речи. Нужно было решить, что делать дальше. Переживал не только я, но и вся съемочная группа.
Я, опираясь на менеджера, добрался до своей гримерки, где состоялся нелегкий разговор, на котором присутствовали мы оба, а также продюсер и ведущий шоу. Я категорически опроверг свою «неспособность» выступить, менеджер колебался, а остальные держали позицию нейтралитета.
— Ларри, нельзя быть таким безрассудным.
— Чем мне это повредит? Просто я буду меньше двигаться. Давайте обрежем мой выход на площадку и начнем съемку сразу с того момента, как я начинаю петь. Если не брать в кадр ноги, никто ничего не заметит. Я могу стоять, согнув пострадавшую ногу или поставив колено на табурет. Можно это будет сделать? — обратился я напрямую к продюсеру.
Конечно, это было не то, что ожидалось изначально, и многие виды «издалека» с красивыми наплывами камеры придется убрать, но это лучше, чем не снимать вообще и отменить съемку после того, как у всей команды потерян день и отданы безумные деньги за аренду этого павильона.
Вызвали операторов, постановщика, помощника режиссера. Стали заново разрабатывать концепцию съемки, чтобы в итоге все вышло смотрибельно.
Через сорок минут организационные вопросы были решены, и я отправился на грим. В итоге съемку задержали почти на час.
Отдельной истории заслуживает мой трудный подъем вверх по лестнице. Лифта здесь не было, а «ехать» на руках я отказался. Слишком уж унизительно. В итоге, опираясь на своего менеджера и успев придумать миллион шуток по этому поводу, я за десять минут преодолел три пролета и, под ошарашенные взгляды присутствующих, улыбаясь, как ни в чем не бывало, допрыгал до микрофона и позволил помочь мне с тем, чтобы стать на позицию и устроить ногу в наиболее безопасное полусогнутое положение.
Я перехватил полный тревоги взгляд Энн, и на ее безмолвный вопрос пожал плечами, мол, так получилось. Мы позже об этом поговорим. И еще посмеемся. Когда-нибудь.
А пока мне совсем не смешно, потому что ближайшие две недели творческой жизни стоят сейчас под большим вопросом, и я хорошо это понимаю. Но предпочитаю не думать. Сейчас нужно сконцентрироваться над текущим вопросом — достойно выступить.
Перед тем, как меня начали снимать с разных ракурсов, я проверил микрофон и произнес извиняющимся тоном: