— Я хочу поблагодарить всю свою команду. Всех тех, кто со мной сейчас и кто был с самого начала. Человека, который вывел меня в этот огромный мир шоу-бизнеса и позволил показать свое творчество всей планете. Он в меня всегда верил, и я это чувствовал. Спасибо, Пол. Спасибо вам всем!!! — выкрикнул я, размахивая статуэткой и кланяясь зрителям.
— Ты молодец, — встретил меня за кулисами Тим, похлопывая по плечу. — Ты ему показал, что ты выше всего этого говна.
Я усмехнулся и отправился в зал, где для артистов стояли столы с едой и напитками. Расслабиться не получалось, я все время думал о произошедшем. Но, по крайней мере, мы все-таки выступили.
В этот вечер была еще одна номинация: «Новый британский артист», и я узнал, что у Пола теперь новый подопечный. Парню лет двадцать, чем-то смутно похож на меня в те времена, когда я тоже только начинал свой творческий путь. Тоже с гитарой, идеально отрепетированный образ, песни о жестоко разбитом сердце. Он что, пытается сделать из него мою копию?
Те же самые мысли высказал и мой менеджер, когда мы встретились в гримерке после выступления. Ребята звали отметить успех и пытались расшевелить меня, убеждая, что с гитарой всё будет в порядке — завтра же доставят в Нью-Йорк. Но настроение было не то, чтобы тусить и веселиться. Да и Энн ждала нашей встречи, ведь завтра я улетаю в Лос-Анджелес, и когда мы встретимся снова еще не понятно.
Вместо отпадной тусовки на тридцать третьем этаже небоскреба с красивым названием «Осколок», мы провели тихий, почти семейный, но оттого не менее уютный и запоминающийся вечер в ресторане «Хаккасан». У него интересное расположение — с неприглядной, в общем-то, улицы лестница уводит в чуть освещенное помещение с чарующей атмосферой. Современная китайская кухня, отменные морепродукты, разнообразие фирменных блюд вроде серебристой трески, вымоченной в шампанском и китайском меду. Мы заказали суп. Потом принесли крабов. Они были завернуты в капустные листы и политы белым соусом. Энн сказала, что это похоже на русское блюдо — голубцы. Оказалось, только на вид, потому что когда мы откусили их, обнаружили, что крабы завернуты прямо в панцирях. Для китайцев обычная вещь, вероятно. Но вкусно.
Еда и напитки здесь подавались в красивой посуде, изысканность была во всем.
Бармен за стойкой творил чудеса и надолго отвлек внимание Энн, я даже стал ревновать, о чем в шутку ей и заявил.
Отсюда, насытившись, мы отправились на прогулку. Энн все еще беспокоилась о моей пострадавшей ноге, хотя гипс сняли два дня назад. Однако ресторан находился в центре, так что далеко идти нам не пришлось. А шли мы… да-да, на спуск к Темзе, сами того не ведая. На каком-то подсознательном уровне, может. Вышли и засмеялись. Ну да, это место для нас священно. Столько с ним связано. И мы это всё вспоминали, пока Энн не продрогла, и я, вопреки всем протестам, вызвал такси и сам с ней поехал, поднявшись в квартиру и убедившись, что теперь-то с ней точно всё будет в порядке и она не решит вдруг куда-нибудь деться.
— Когда ты вернешься? — прижимаясь к моей груди на пороге, спросила она.
— Не знаю.
На самом деле, я знал, что ближайшие две недели точно здесь не появлюсь, но не хотел заранее ее расстраивать. Может быть, еще получится выкроить время и хоть на пару часов прилететь?
— Обещай мне звонить.
— Обещаю.
Она вздохнула и отстранилась.
— Всё, иди. Иначе мы просто не сможем расстаться.
Я приник к ее губам, желая лишь одного: чтобы этот миг продлился как можно дольше. И пусть это всё — возвращение домой в одиночестве, вечерний душ, беспокойный сон, утренние поспешные сборы, рейс, репетиции и концерты — останется пока в моем будущем.
Я хочу побыть с ней. Хотя бы немного.
Хотя бы чуть-чуть подольше…
[1] Лебедь (англ.)
Глава 40
Самолет начал набирать высоту, а я все смотрел, не отрываясь, в иллюминатор, как будто мог заставить его вернуться. С каждой секундой полета я становился всё дальше от Лондона. Но никогда еще это расставание не было таким трудным. Я всегда был открыт всему новому, с нетерпением ждал гастролей. Видимо, до тех пор, пока не был привязан к этому городу более сильными чувствами. Тогда мне не приходилось оставлять здесь так много.
И эта тоска в груди — не верный ли признак того, что я уже готов к тому, чтобы жениться на этой девушке? Дело ведь не в возрасте или определенном опыте, дело в нас самих: что мы чувствуем по отношению к тому или иному человеку. То, что я чувствую к Энн, не сравнимо ни с какими другими чувствами.
Она умеет быть милой. Позволяет мне чувствовать себя непринужденно.