Вместо этого я нашел лечащего врача Роззи и попросил рассказать об этом заболевании. Я задал самый типичный, наверно, вопрос:
— Неужели у нее совсем нет шансов? Мы живем в двадцать первом веке, медицина не стоит на месте. Наука, прогресс, все движется, и до сих пор нет средства, способного остановить воздействие этого вируса?
— Это не вирус. Это чума. Чума нашего поколения. Люди, у которых начался рак крови, сталкиваются с нарушениями происходящих в кровяном мозге процессов, из-за чего кровь насыщается значительным количеством белых кровяных клеток, то есть лейкоцитами, лишенными возможности выполнения присущих им функций. Раковые клетки, в отличие от клеток здоровых, в положенное время не погибают — их деятельность сосредоточена на циркуляции по крови, что делает их серьезным препятствием для здоровых клеток, чья работа, соответственно, усложняется. Это приводит к распространению лейкозных клеток в организме, а также к попаданию их в органы или в лимфоузлы.
— Но… — я хотел сказать хоть что-то, ухватиться за призрачную надежду, но не находил нужных слов.
Ну скажите, что нужно сделать! Как помочь хоть одному несчастному ребенку!
— Но ведь ремиссия возможна?
— Дети от 2 до 10 лет нередко достигают длительной ремиссии, но она не является полным выздоровлением. У Роззи была ремиссия, но, к сожалению, всего пару месяцев. Чем больше в крови лейкоцитов при диагностировании заболевания, тем меньше вероятность полного выздоровления. Некоторые больные погибают в период ближайших 2-3 лет с момента выявления у них заболевания. Роззи живет с этим уже пять лет. В различных случаях определена различная выживаемость. Это могут быть пять или десять лет с момента выявления заболевания, но эта девочка слишком слаба. Ее болезнь то затихнет, то вновь проявляет себя с осложнениями. Прогнозы дать невозможно, ни один врач не возьмется за это. Нам остается лишь ждать, пока заболевание не перейдет в терминальную стадию развития.
— Какую? — переспросил я.
В голове по-прежнему отчаянно звучал голос: «Неужели ничего нельзя сделать?». Вот так. Человек, оказывается, не всесилен.
— Завершающую, — пояснила доктор. — Извините, мне нужно идти.
— Да, конечно. Простите, что отнял время. И возьмите мой телефон, пожалуйста. Я бы хотел получать новости об этой девочке, если возможно.
— Я сообщу ее родным, — кивнула она, растворяясь среди коридоров.
Я спрятал лицо в руках и сделал глубокий вдох. Почему-то мне сразу вспомнился сын отца от второго брака, которого он воспитывал в новой семье, и которого я никогда не воспринимал за брата. Ему, наверное, сейчас столько же, сколько этой девочке — лет семь или восемь. Как отец говорил его зовут? Не помню. Я никогда этим не интересовался, напротив, всячески высказывал своё презрение и не желал его видеть. Теперь же меня захлестнули эмоции, и я должен был справиться с ними.
Конечно, я не поеду туда. Мне незачем с ним знакомиться. Да и вряд ли он обо мне вообще знает.
Я вышел на улицу, пытаясь совладать с самим собой. Терпеть не могу это чувство раздвоенности.
Энн уже была там, стояла на ступеньках у входа.
— Пойдем в машину, — бросил как можно небрежней.
Вечером концерт, но до него есть еще достаточно времени, и я не хочу натворить ошибок. Энн должна мне в этом помочь. Я лучше проведу время с ней, чем…
Я тронулся с места, а она даже не спросила, куда мы едем. Я видел, она подавлена, но не знал, что сказать. Не знал, нужно ли вообще что-то говорить, поэтому предпочел молча управлять автомобилем и стараться не думать о сыне отца и об этой девочке.
Но не получалось. Что-то во мне сломалось что ли…
Не знаю. Банальная фраза, но как будто угол мировоззрения чуть-чуть сместился.
— Мне нужна твоя помощь, Ларри, — внезапно произнесла Энн, когда мы проехали в молчании уже несколько километров. — Роззи сказала, что их доктор Элизабет из России, и она много рассказывает ей о стране. Сегодня, когда я рассказывала малышке об этом, она слушала с таким интересом! Я хочу, чтобы она успела увидеть Москву. Но я боюсь, что одной мне с этим не справиться.
Я не знал, что на это ответить. Что мы не всесильны? Что это ничего не изменит? Что это вряд ли осуществимо, потому что я знаю то, что не знает Энн — Роззи осталось совсем немного и силы угасают с каждой минутой?
И всё же я не мог отобрать у нее надежду, как это сделали со мной. Поэтому попробовал начать осторожно:
— Боюсь, это будет не слишком просто.
— Но мы ведь можем попробовать.
Я на секунду перевел взгляд с переполненного авеню и увидел полные неподдельной мольбы глаза, как будто от этого зависела ее собственная жизнь.