- Иди-иди... дружище. - Тридцатиметровый ленивец со значением хмыкнул надо мной, а я закрыл глаза и отпустил свои чувства, нашаривая самый далекий от меня маячок Хирайшина...
Появившись на загривке быка, первым делом достал чернила и начал выводить прямо у него на затылке контуры огромной печати 'неподвижность'. Было неудобно, бык неторопливо брел вперед по степи, под шкурой изредка напрягались мышцы и сухожилия, удерживая покачивающуюся голову и вздувая буграми кожу. Вряд ли бык меня чувствовал, уж очень цель мала. Но знай он, что своими движениями он дарит себе лишние минуты жизни - поскакал бы как ветер, раскидывая по сторонам степной ковыль... Лирическое настроение совершенно не мешало делу, привычная рука и наметанный глаз трудились совершенно без участия сознания, подрисовывая, стирая, корректируя, напитывая чакрой сообразно внутреннему чувству, которым я только недавно научился пользоваться сознательно, и без которого любой символ так и останется красивой картинкой...
Ну вот и все. Печать 'змеи', привычный толчок чакры и бык застывает на месте как вкопанный. Повезло, что сохранил равновесие... Впрочем, не имеет значения. Все равно при перемещении рухнет на бок и, скорее всего, переломает себе ребра. Впрочем, ему это будет уже безразлично...
- Фуин: Печать Отшельника: Барьер! Кай!
С самого начала, уже из опытов с Фоливорусом, было понятно, что так просто мне в такую даль эту гору мяса не утащить, поэтому пришлось усиливаться. Не то чтобы я был против... В отличие от первого раза я тщательно контролировал количество набранной энергии и включил барьер тогда, когда все три компонента сенчакры замерли в неустойчивом равновесии. Мда, жаль,что впрок запасать чакру мира не получается, но мне это как бы и безразлично... Когда Нама сообразил, что я могу собирать природную энергию, не замирая в неподвижности на целых пять минут, где и когда угодно, не нуждаясь ни в каких дополнительных приспособах, он запрыгал как бешеный, вопя что-то типа 'Мы уделали этих жаб!' Кажется, у них с жабьим боссом вышел спор, чей из контракторов тупее, и даже были какие-то ставки... У-у-у, мохнатая скотина!..
Созданная сенчакра разошлась по системе циркуляции, уже привычно усиливая тело и увеличивая мои возможности шиноби. Интересно, так впечатливший Сакуру грим на лице появляется? Как-то не озаботился этим вопросом. А было бы неплохо, Наруто бы обзавидовался, что я крут почти так же, как 'Саске-кууун'!
Под мысли 'о разном' выпустил на быка чакру и сел сосредотачиваться. Хм. В таком состоянии тумана стало еще больше... Зато на самых задворках сознания, в невообразимой дали вдруг мелькнуло несколько тусклых огоньков. Я грустно вздохнул, переживая острый приступ любопытства. Теперь разбираться еще и с этим... Ну ладно, 'Поехали!', как сказал первый космонавт. Правда, в том случае ракета везла Гагарина. Но в Мире Шиноби...
Земля тяжко ударила снизу и животное, как и ожидалось, на ногах не устояло. Заваливалось оно медленно, вызывая ассоциации с извержением вулкана, цунами и прочими хтоническими ужасами. Спрыгнув и спружинив о мягкий серый мох, на котором так приятно спать после сытного мясного ужина, я обошел быка кругом, примериваясь.
- Так... Думаю, в брюхо и в правый бок, который сверху, будет достаточно. У меня карманных кузнецов нет...
Остановился около головы. На меня смотрел тот же самый, серо-фиолетовый глаз. И боль, буквально излучаемая им, не могла принадлежать животному. Я замялся.
- Знаешь... Кто бы ты ни был - прости. Я не знаю, что заставляет тебя так мучиться, но, если бы я мог - обязательно постарался бы избавить тебя от этого... Живое существо, кем бы оно ни было, просто не должно так мучиться. Поэтому... Если мы когда-нибудь встретимся - я постараюсь тебя убить. Поверь - за чертой нет ничего страшного, просто темнота, покой, забвение... и не больно...
Глаз моргнул, будто кивая и уперся в меня уже с новым выражением. Я улыбнулся.
- Значит, 'кто кого', говоришь? Ну вот и у тебя появилась цель. Всяко лучше, чем мучить своей болью окружающих, если они у тебя, конечно, есть.
Интерлюдия.
...Где-то далеко-далеко красивая синеволосая девушка с пирсингом в нижней губе изумленно обернулась, заставив черный с красными облаками плащ разметать полы в стороны, открывая сумеречному дождливому дню картину, которую ему очень редко случалось видеть. Она впервые за долгое время испытала чувство, которое многие назвали бы удивлением. Но это простое слово не могло бы передать всех оттенков ее эмоций. Она смотрела, как оживает прошлое. Глаза ее вечного спутника впервые за много лет были закрыты, а на иссохших губах змеилась улыбка.