— Почему ты отказываешься? Из-за меня? Пускай приходят. Кто там просится?
— Да что ты? Ерунда. Собраться хотят, просто так. Подумаешь, важность.
— Пускай. Почему у меня на голове? Они же у тебя в комнате могут? Ну в столовой. И пускай. Мне-то что? Даже интересно.
— Ни за что! — с неуверенной надеждой сказала Нина, — Ты не понимаешь. Они музыку еще пустят. Стульями двигать, ногами шаркать станут. Цирк!
— Мне и забавно. Цирк? Я с удовольствием послушаю издали, как клоуны хохочут… львы рычат… Даже развлечение.
— Нет, нет… Это ты просто, думаешь, ради меня, а мне-то, в общем, наплевать. Ведь это они просто так задумали!
— Пускай. Пускай приходят.
— Ты сам увидишь, что это… нельзя. Они горланить тут начнут…
— А мы тогда их выгоним.
— Конечно, чуть что — я сейчас же выгоню… Нет, все равно это как-то подловато! Нет. А?
— Пускай.
— О-ох, прямо не знаю… Вообще-то они не такие уж… — Нина медленно подошла к телефону и раздраженно буркнула в трубку: — Ждешь? Черт с вами. Ладно. Приходите. Только тихо.
К вечеру они начали приходить. Звонили коротко, едва ткнув кнопку звонка. Войдя потихоньку, смешливо сердито шикали друг на друга в прихожей, напоминая, что тут надо потише, уходили, закрывались в Нининой комнате, и тогда оттуда доносились негромкие, сдержанно-оживленные, молодые голоса.
Звонков было мало, а народу собралось порядочно. Наверное, поджидают друг друга на лестнице или встречаются у метро, чтоб не беспокоить лишний раз звонком, подумал Алексейсеич, деликатно все-таки! — и тут громом грянула было, но сразу заиграла чуть потише музыка.
Заглянула Нина, раскрасневшаяся, блестя глазами, оживленно, но как будто не очень весело:
— Ну как? Так не очень громко? Ты смотри не стесняйся, говори сразу! — и мгновенно исчезла.
Он лежал один в сумерках, рассматривал кружок света от ночной лампочки на потолке, и пробовал вслушиваться в музыку, но ничего хорошего у него не получалось. На минуту как будто возникает что-то заманчивое — музыка тронет тебя за руку и поманит за собой, но тут же точно с дороги съедет и пойдет колесить вкривь и вкось, подскакивая на кочках, петляя и путаясь.
Ну что ж, это музыка нового века, другого поколения, им она, наверное, что-то говорит, а я человек своего века — не столетия, а просто своего человеческого века, вот и все…
Долгое время спустя возникло что-то другое, знакомое, хотя, кажется, и не слышанное никогда, что-то тихонько покачивающее, медлительное, что опять тронуло его за руку, сказало: «Пойдем со мной» — и повело какой-то плавно текущей дорогой. Наверное, сентиментальная музыка невысокого сорта, а вот обрадованно откликается в тебе что-то забытое, не заметишь, как начал улыбаться, глядя на свой кружок света… Ну что ж? Если мир погибнет, то не от избытка сентиментальности…
Потом опять пошло прежнее, и он перестал слушать.
Давно уже ему казалось, что в передней кто-то топчется, прохаживается. Кто-то высморкался, сухо, без надобности.
Выждав момент тишины, он спросил:
— Что это вы там стоите в прихожей?
— Ухожу! — огрызнулся голос.
Опять заиграла музыка, зашаркали ноги танцующих в столовой. Порядочно времени прошло, он совсем позабыл про того в передней. Скрипнула дверь, лёгкие каблучки простучали из столовой через переднюю к уборной. Потом обратно. Девичий голос весело окликнул:
— А ты что тут один стоишь? Куришь? Ну так все же там курят? Вот тоже!..
Немного погодя, в момент музыкальной паузы, Алексейсеич спросил:
— Вы все еще уходите?
Музыка играла, но тот, в прихожей, был настороже и услышал.
— Да, все ухожу!.. Сейчас вот и уйду! — Дверь приоткрылась, на пороге, не входя, возник и прислонился щекой к дверному косяку хмурый молодой человек лет двадцати пяти — тридцати в долгополом свитере из толстых жгутов, — А что вы тут? — с натугой что-то припоминая и пристально вглядываясь, недоверчиво проговорил он. — Постойте-ка, вы кто? Она говорила, что вы в больнице… Это вы в больнице лежите, а?
— Что же вы на пороге? Входите!
— Мне входить?.. Пожалуйста… — Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. — Я Олег. Тот самый. Пресловутый Олег. Слышали?
— Не помню. Может быть… А почему вы оттуда ушли?
— А что мне там делать? Представляете, я давно ушел, а она не замечает. Прекрасно замечает, но она, понимаете ли, совершенно не обращает… неужели она не рассказывала? Не может быть. Как это так? Олег! Ну, Олег? А?
— Олег? Да, конечно, вы, кажется, все по телефону ей звонили?
— По телефону! Ха… Мы одно время даже поженились. Хотя откуда вам знать. Вы же ее папа? Верно?