Но только там. Здесь же все такое неуютное и безжизненное… Оно и понятно — холостяцкое жилище, но отец мог хотя бы посмотреть, куда отправляет меня! Хотя, ему всё равно. Я пятая дочь в семье, была выдана замуж позже всех. И за кого!..
Длинные рукава ночного платья все измазались. Лицо, наверное, тоже чумазое. Откладываю кисть и настежь открываю тяжелую ставню окна, чтобы пустить в комнату свежий воздух. Запах сырости и древности уже невыносим. Как представлю, что мне дышать этим всю оставшуюся жизнь, так и хочется выброситься из окна прямо на камни. Мой новоиспеченный супруг поди даже не заметит… Распахиваю настежь все окна, мимо которых прохожу.
Закат — с западной стороны поместья, а я плутаю по коридорам восточного крыла и совсем ничего не вижу. По памяти. Света здесь никогда нет, и он мне не нужен — за недели, проведенные здесь, я запомнила, куда ведет тот или иной поворот, что скрывается за той или иной дверью.
Часто они заперты, но некоторые гостевые комнаты открыты. Там полы покрыты толстейшим слоем пыли, а с потолка свисает паутина, иногда покачивающаяся от передвижений потревоженных крупных пауков. Я не решаюсь убираться там. Ощущение, что тут никто не жил много десятилетий… Муж пару раз говорил, что в доме есть горничная, которая обо всем позаботится, но я ее ни разу не видела. Да и его самого толком не видела — он часто бывает в столице по службе, а будучи здесь… как будто избегает меня.
Вынырнув из узкого коридора в главный, нащупываю на одной из дверей металлическую круглую ручку. Благо в купальне есть светильники. Вожу рукой по воздуху, пока не нащупываю тонкую стальную цепочку, за которую тут же дергаю. Повисшая в воздухе лампа-шар постепенно разгорается мятно-синим огоньком, а за ней — все остальные, освещая комнату.
Она — единственное место, которое мне нравится в этом доме. Бассейн наполнен водой, опускаю в нее пальцы — теплая. На полу рядом лежит стопка одежды. Кассиан… скоро придет, должно быть.
Осторожно опускаю ладони в воду, заливаясь краской от закрадывающихся в голову мыслей. Я могу раздеться и остаться здесь, поплавать…
Стоит мне потянуться к завязкам платья, в коридоре начинает скрипеть дверь. Одна из вечно запертых… Я прислушиваюсь, но шагов не слышно. Наверное, показалось. Мне тут многое начало казаться в последнее время.
Развязав тесьму на груди, собираюсь снять платье, пока не передумала, но… свет гаснет. Я остаюсь в кромешной тьме и тишине, чувствуя, как трепыхается мое сердце, не двигаюсь. Лампа у двери снова загорается и я, оборачиваясь к ней, встаю.
— Мел… — доносится откуда-то из-за двери.
Женский голос далеко и близко одновременно. Я знаю его обладательницу — сомнений нет, но откуда ей тут взяться? Должно быть, показалось. Здесь так душно…
— Мел, где ты? — и она зовет меня опять, на этот раз громче и раздраженней.
Я выскакиваю из купальни, не веря своим ушам. В этом коридоре заперты все двери, но сейчас одна из них приоткрыта. Я заглядываю туда, готовясь увидеть всё, что угодно. Но вижу лишь одну из своих сестер — Ланику. Она стоит у окна спиной ко мне, всё в том же черном платье, в котором была на моей свадьбе… Я почти переступаю порог, когда замечаю, что пол по-прежнему покрыт слоем нетронутой пыли. Следов ног на нем нет.
— Что ты тут делаешь? — негромко спрашиваю, готовясь захлопнуть дверь в любую секунду. Она единственная ни разу не навещала меня тут, и вдруг посреди ночи… оказалась в доме, как ни в чем ни бывало. неужели можно подумать, что я поверю в это?!
— Собираюсь вернуть тебе кулон, — Ланика оборачивается медленно. Она слишком спокойна. — Ты ведь хочешь, правда?
— Давно уже нет.
— Мне он тоже не нужен. Забирай, — она выкидывает руку вперед, и на ее запястье болтается цепочка с кулоном. В свете полумесяца ее кисть кажется прозрачной и слишком бледной.
— А мне не нужна твоя ненависть. Просто оставь меня в покое! — неожиданно для себя самой я срываюсь на крик. Я должна была сразу догадаться и не идти сюда. Теперь мне страшно за отца. Что, если она не успокоится никогда? — И не трогай сестер — не они устроили этот брак.
— Они позволили ему случиться, — лицо «Ланики» искажает гримаса злости, и оно начинает принимать свои настоящие очертания. — Они такие же, как и ты — трусливые и думающие, что ничего не могут изменить.
— Убирайся туда, откуда пришла… — я должна бояться, но мне… больно. Больно и обидно каждый раз, когда она говорит что-то подобное. Не важно, мне или сестрам. Разве так должно быть?.. Когда слезы наворачиваются на глаза, я всё же захлопываю дверь. Хватит. Я хозяйка этого дома и своей жизни.