Я упрямо смахнула теплые капли. Какого черта мне больно?! Я ведь добивалась, чтобы он отстал.
Хмуря брови, Костя наклонился. Его губы щекотали мои горячим дыханием. И все внутри сжалось. Запылало. Не страх, нет… Иное.
– Ко мне вернулось вдохновение, я его не упущу.
– Поздравляю, – просипела я, – меня это не касается.
Он посмотрел на мои губы. Коснулся своих. Медленно провел по нижней, а я зачем-то представила, как эти пальцы касаются меня в разных местах. Нежно, трепетно… или напористо. Рвано выдохнула. Это все воздержание, это все его внешность.
Константин усмехнулся. Его лицо все еще слишком близко. Он провел носом по моим волосам и опалил ухо дыханием:
– До встречи, Яна.
Отстранился. Обогнул меня.
Костя спустился с моста, насвистывая песню Bon Jovi. Его высокая стройная фигура постепенно скрылась среди деревьев. А я стояла и смотрела чудаку-художнику вслед.
«Это связь на высшем уровне», – опять вспомнились слова философа-шарлатана.
«Они приходят в одно и то же место».
Я нашла мост сама!
«Их судьбы бывают поразительно схожи».
Ему сделали больно? Его уничтожили? Ни за что не поверю. Константин – самоуверенный пофигист. Наверняка у него нет отбоя от поклонниц, а о разбитом сердце он только слышал. Подкат в стиле «Я тебя нарисую» явно с пикаперского форума. Ведутся же! Наверняка девчонки ведутся на его легенду «Благодаря тебе я снова пишу картины, моя муза». И я почти повелась! Не могу поверить. Два года выстраивала стены, доказывала самой себе, как мне нравится моя жизнь. И вдруг один зеленоглазый блондин пошатнет мой привычный мир?
Закурив, я заторопилась прочь из парка.
Нет. Мы не похожи. Я не хочу встретить его снова.
Или хочу?
Глава 2
Константин
Осень, 2016. Москва
Суббота и воскресенье – мои нелюбимые дни недели. Честно говоря, мне, безработному, так-то плевать, я не встаю раньше обеда. Но по выходным большинство людей остается дома, а Москва уже встретила меня сюрпризом: сосед снизу начал день с русского рэпа. Не то чтобы я нетерпим к чужим музыкальным вкусам, но, черт побери, девять утра!
Не-а, только дебилы.
Зевая, я скатился с матраса. Спал на полу, и на паркете ощутил, как басы колонок отдались дрожью во всем теле – бодрит сильнее кофе, рекомендую! Включу-ка этому умнику сегодня в полночь These Days[7].
Я встал и потянулся, разминая спину. Взъерошил волосы. Отыскал среди неразобранных вещей чистую футболку.
Ночевал я на чердаке, обустроенном под лофт, в новостройке спального района, и не ожидал, что стены (и пол) настолько тонкие.
Зевнул снова. Я жутко хотел спать и врезать соседу, но вспомнил вечер… Ладно, Яна стоила того, чтобы не выспаться. Я огляделся. Комната, она же спальня, она же кухня, завалена вещами: вчера, в третьем часу ночи, я устроил хаос, пытаясь впервые за два года что-то нарисовать и не расплескать на одежду вино. Пустая бутылка звякнула, когда я споткнулся об нее по дороге к столу. Выругавшись, расчистил поверхность от смятых черновиков, взял альбомный лист и посмотрел на рисунок трезвым взглядом: четкие линии, хорошая анатомия. Мои руки помнили, как держать карандаш.
Но все же набросок есть набросок. По памяти, грубыми штрихами. Для серьезной работы, достойной авторства Константина Коэна, потребуется несколько часов, а в идеальном случае – несколько дней наедине с музой. Рисовать по памяти и с натуры – разный опыт, как смотреть на фотографии других стран или путешествовать самому. При работе с натурой я словно видел истинное «я» того, кто мне позировал. Смущение, радость, предвкушение. Все эти эмоции передавались и мне, а я как проводник перенаправлял их на холст. За это мое творчество полюбили.
Яна удивляла необычной энергией, тем и зацепила меня. Она словно перекрытый камнем родник. Ее глаза, серые, грозовые, раньше наверняка были светлыми, возможно, голубыми, и блестели как драгоценные камни. Но ее небо затянуло тучами.
Что скрывает моя муза? Почему приходит метать нож в дерево? Как говорил Фицджеральд: «Дайте мне героя, и я напишу вам трагедию». Плоть. Кровь. Суть. Вот что отличает обыденную работу от искусства. Писатель выворачивает наизнанку себя, а художнику доступны иные пути – чужие души. Сломленные. Прекрасные.