- О, как мило, – иронично буркнул Джим и протянул руку Калебу, натянуто улыбнувшись.
- Может, зайдёшь, выпьешь с нами кофе? – пытаясь быть вежливой, скромно предложила Леони.
- Нет, нет! Что ты! – подняв кверху ладони, ответил Джим, распахнув глаза. – Я дома уже пил чай. Спасибо… Э, я пойду тогда, – неловко заключил он и поспешил скорее прочь от своего позора.
До этого момента «призрачного» любовника Леони, о котором она рассказывала, словно и не существовало. Теперь этот здоровяк нарисовался, словно верстовой столб на дороге, он сделался реальным.
«…а парень, с которым я встречаюсь на данный момент – кретин, но почему-то он очень приятен маме: она долго упрашивала меня принять его ухаживания», – зазвучал в голове Джима голос Леони, напомнивший ему об их первом откровенном разговоре в автомобиле. Кстати, этот автомобиль принадлежал Калебу – да, да, именно вот этому самому Калебу, который чесал свою блестящую репу и сонно закуривал полуголый на пороге дома Леони. «До чего гадостно об этом думать», – беспомощно думал Джим.
Его более всего волновало сейчас не то, что Леони вновь сошлась с таким ничтожеством, не то, что он хотел спать, а то, насколько всё вышло жалко и смешно, обрубив на корню светлые и пылкие порывы сердца. Джиму хотелось провалиться сквозь землю, или даже завернуться в одеяло и уснуть – даже этого будет достаточно – только бы изгладить из памяти это отвратительное ощущение собственного провала.
После этого случая он много раз хотел заговорить о своих чувствах с Теренсом, его буквально душило желание высказаться, ощутить поддержку и понимание. Но здравый смысл подсказывал ему умолкнуть и даже не иметь попыток излить душу другу: что мог сказать Теренс на такое заявление? Он бы всего лишь кинул какую-нибудь пошлейшую шутку, дал бы поверхностный и пустой совет (что было бы ужаснее всего с его-то отсутствием чуткости в понимании людей). И Джим молчал.
Но было вместе с тем кое-что ещё: его неодолимая тяга из прошлого – быть всегда королём, быть всегда в выигрыше, оттого он страстно желал заполучить Леони, позабыв о её чувстве к Эвану, забыв даже свой нелепый позор перед её дружком – ничто уже его не пугало.
Джим вынашивал свои эмоции целый месяц, борясь с собой.
Шёл второй день декабря, резко похолодало, и по утрам на землю ложился тонкой коркой пушистый иней. Целую неделю в салоне почти не было посетителей, что весьма взволновало Теренса и стало причиной его отъезда в Лос-Анджелес в поисках прибыльных клиентов. Джиму же он дал поручение заручиться поддержкой Леони в плане рекламной кампании.
Так вышло, что эта просьба совпала с пиком внутренних метаний Джима, он был на пределе.
Он явился в офис к мисс Маллиган в обед. Всю дорогу Джим убеждал себя не наговорить лишнего, «пустого», но именно это-то и волновало его больше, чем реклама для салона Теренса. К счастью, он обнаружил, что почти успокоился, когда опустился в кресло напротив Леони: они обсуждали исключительно дела, перекинулись парочкой приятельских шуток даже. Но между делом Леони стала поглядывать в сторону вернувшегося с обеда Эвана: её коллега тут же заговорил с подбежавшей к нему Джули, мило улыбаясь ей, одаривая её бархатом своего голоса.
- Знаешь, это уже просто смешно, – спокойно, но с насмешкой выпалил Джим, когда Леони в очередной раз повернула голову в сторону Эвана.
-Что ты имеешь в виду? – надула Леони губки, нахмурившись.
- Всё никак не могу в толк взять, почему сильные женщины так часто изнывают по убожеству. Он, быть может, и выглядит интеллектуалом, носит дорогие очки в толстой оправе да читает заумные книжки, но каким нужно быть придурком, чтобы млеть от девиц подобных этой кукле.
- Джим, придержи-ка поводья… Что с тобой? Откуда эта желчь? – она оторвалась от документов и посмотрела прямо в глаза своему приятелю.
- Я говорю о тебе, Леони. Да уж если вдуматься, я только о тебе и говорю, – не следя за словами, неосторожно сказал он. – У тебя нет ни грамма самоуважения, если ты позволяешь себе настолько жалеть саму себя: плевать, с кем спать и жить под одной крышей – зато не одна! Плевать, что этот пустышка интересуется исключительно инфантильными и глупыми – зато у тебя к нему любовь. Где-нибудь лет в сорок ты оглянёшься назад и разрыдаешься, потому что…
Джим не успел окончить свою бурную речь, поскольку в ушах у него зазвенело, а щека загорелась краской – Леони отвесила ему добротную пощечину. На глазах её выступили слёзы, а в горле встал ком.
- Замолчи, – горько шепнула она. – У тебя совести нет, – Леони закрыла лицо руками в попытке удержать рыдания. – Неужели ты настолько меня ненавидишь, что рано или поздно не упускаешь случая, чтобы уколоть меня, обвинить в слепоте? В твоей дружелюбной улыбке так часто таится слабо угадываемая злоба, и мне страшно всякий раз понимать, что она обращена ко мне.
Джиму стало не по себе, его словно обухом ударило, рот его скривился и губы затряслись.
- Нет, нет, ты опять меня не так понимаешь, Леони!..
- Говори тише, мы не дома,– стыдливо, но резко оборвала она его.
- Подумать только, ты решила, что я тебя ненавижу, – на его губах заиграла истерическая улыбка. – Ты очевидное всегда называешь противоположными именами – это твой восхитительный талант, – его глаза безумно заблестели.
- Что? – угадав истину, но всё ещё отгоняя её прочь, удивилась Леони и крепко сжала лежащие перед собой на столе руки в кулачки. – Нет… перестань, – она подскочила и взяла его за руки, поднимая с кресла, – уходи сейчас же, – растерянно шептала она, глаза её всё больше округлялись. – Джим, пожалуйста, уйди, прошу тебя! – всё так же тихо, но отчаянно бормотала она, упираясь руками в его грудь.
«Поразительно! Неужели с ней это именно так? Она боится моей любви к ней больше, чем ненависти и презрения. Совершенно странная женщина. До чего она хороша в своей беспомощной борьбе, когда гнев её сменяется женственной беззащитностью. Как бы я хотел её такую целовать и прижимать к себе!» – бесстыдно думалось Джиму, пока он двигался спиной к выходу.
- Ну всё, хватит, Леони, – он перехватил её руки, взяв за запястья и с нежностью прижал к своей груди, когда они остановились на лестничной площадке. – Если это увидит миссис Саммерс, получится страшно неловко. И до чего ты забавна в своём негодовании: воешь о невозможности любви в собственной жизни, а стоило только мне открыть рот, как ты гневно гонишь меня за порог.
Леони чуть сгорбила плечи, пытаясь высвободиться из его хватки. Никогда ещё он не видел её такой смешной и очаровательно хрупкой. Осознав тщетность своих попыток, Леони в бессилии прильнула к Джиму, уткнувшись лицом в его шею, и тяжело задышала, успокаиваясь. «Пусти», – со слезливой женской хитростью жалобно сказала она. Джим добросердечно засмеялся в ответ и крепко сжал её в объятиях, поцеловав в рыжую макушку.
========== 7 Глава. «Твои черты» ==========
«А если бы и она меня любила? Так же, как любит его… Нет. Лучше, больше, чем его! Всё внутри меня алчет любви, словно меня никто никогда не любил».
Сон не шёл к Джиму, обрывки этого дня въедались в память, подхлёстывая эмоции. Ему чудилось, будто обе руки его до сих пор горели от жара объятий, в которые он заключил беспокойную Леони.
«Всё отныне между нами иначе. Как бы она меня не оттолкнула, ведь это убьёт меня; я не собираюсь проигрывать: ни Эвану, ни этому лысому чёрту, ни ей самой… Было бы правильно благородно уйти в сторонку, чтобы не смущать её, но я не в силах: я хочу её смущать, хочу вызывать в ней негодование и смятение, хочу видеть её испуганные глаза, полные обожания! Во мне одновременно столько гадости и нежности, и я желаю выпустить их на свободу».
Но прошла неделя, а решительность Джима стала сходить на нет. Теперь он не знал, как подойти вновь к ней, как начать разговор, все его прежние смелые порывы угасли.