Как только Джим положил в рот последнюю ложку ужина, Леони схватила его за руку и потянула за собой. Словно нашкодившие дети, они на цыпочках миновали гостиную на первом этаже и коридор, пока не очутились в уже излюбленной Леони библиотеке. Запах бумаги и старой типографской краски вкупе с лёгким запахом прелой сырости деревянных досок приятно щекотал ноздри, на письменном столе горела не выключенная кем-то лампа с абажуром. Леони судорожно искала ключ от комода.
- Здесь, на полке! – Джим взял с одного из книжных шкафов маленький ржавый ключик с короткой цепочкой.
- Открывай скорее! – зачем-то шёпотом говорила Леони. – Я сейчас включу проигрыватель: какая удача, он почти такой же, как тот, что от моих родителей остался, – радостно подметила она.
- Что мне поставить? Тут глаза разбегаются… Может, Шопена или Баха? – предложил Джим.
- Там есть Сезар Франк?
- Да… кажется есть, вот он.
- Я хочу послушать именно его.
Джим поставил пластинку, Леони затаила дыхание и прикрыла глаза, затем обошла стол и села в кресло, Джим опустился на пол подле неё, прижавшись спиной к боковой части кресла и запрокинул голову. Они молчали пару минут.
- Я вот часто думаю знаешь о чём?
«Как мило она всегда говорит это своё «знаешь?». Понимает ведь, что ни черта я не знаю. А я весь загораюсь любопытством: уши развешиваю, как дурачок, внимаю каждому слову, понимаю, что сейчас она расскажет о себе что-то поистине мне интересное… О каких же глупостях я всё-таки размышляю!» – думал Джим украдкой.
- О чём? О чём ты думаешь? – не открывая глаза, спросил он её в ответ.
- Я думаю, я, наверное, даже убеждена, что музыка – самый чистый вид искусства. Не только потому, что она один из первых его видов. Она никому ничего не навязывает, не поучает, как правильно или как надо поступать и жить. Музыка может из счастливого человека вытащить наружу глубокую тоску, а из печального достать на поверхность свет и надежду. И это будут не чьи-то мысли, а твои и только твои! Ты сам придёшь к ним, а не кто-то ткнёт тебя носом, даже если у музыки есть автор. И мне ещё кажется, что когда звучит музыка, можно научиться любить, не зная ни одного слова о любви.
- Хм, не задумывался никогда над этим, хоть я и сам обожатель музыки и её прекрасного «поджанра» – песни, – Джим восхищённо улыбнулся и ещё теснее прижался к креслу спиной.
Леони сама не понимала почему, но испытывала неутолимую нежность к Джиму и благодарность за то, что с ним могла говорить обо всех этих вещах, делать различные неуклюжие жесты. Она повернулась в его сторону и одной рукой стала гладить его по волосам: сначала робко и осторожно, затем всё усерднее и трепетнее. Ей так и кололо в сердце, нахально стучавшее под рёбрами. Джим чуть развернулся, схватил руку Леони и поднёс к лицу, став самозабвенно покрывать её поцелуями. Джиму казалось, что ему даже в груди больно стало, что желудок тугим узлом скрутило и мысли ни единой не осталось в голове. Он резко встал с пола и, обхватив обеими руками Леони за плечи, поднял её из кресла и впился в её рот горячим поцелуем. Леони не сопротивлялась и обняла его пламенно, отдавшись целиком воле Джима.
После они стояли несколько минут в торжественной тишине, крепко сжимая друг друга в объятиях, пока настенные часы с боем не пробили двенадцать.
Комментарий к 10 Глава. «Жар огня»
*даже лично был знаком, ты не поверишь, с эмигрировавшим Сергеем Рахманиновым! - В 1917 году, после революции, русский композитор Сергей Васильевич Рахманинов отправился с серией концертов по Европе, а в 1918-м эмигрировал в США.
Музыка к главе: Ennio Morricone - Plaiyng Love
Арт к фанфику (так сказать, отражение основной тематики): http://s017.radikal.ru/i422/1510/a8/583f8aab0512.jpg
========== 11 Глава. «Falling for Tina» ==========
Утром следующего дня ни Леони ни Джим не заговорили о поцелуе в библиотеке. Обоим нужно было осознать произошедшее, нужно было решить, что делать дальше. В самолёте, по пути домой, Джим общался только с другом и Дарреном, Леони праздно слушала болтовню Алисии и Брэнды.
Явившись на другой день в салон, друзья застали Тину, которая оживлённо вела беседу с мужчиной. Можно было решить, что всего лишь клиент; он стоял спиной ко входу, и Джиму отчего-то вся его статная фигура показалась знакомой. Обернувшись, незнакомец снял очки.
- А это, кажись, твой муж и его друг – я помню второго! – задорно улыбнулся он. – Советовал мне одну дельную вещицу.
Это был тот странный человек – Себастьян, который вызвал внутри Джима волну смятения и тревоги. И тот жуткий сон.
Джим не мог бросить своё детище на маленькую команду продавцов, потому перед отъездом посоветовал Теренсу попросить Тину хотя бы просто немного присмотреть за работой салона. Он переживал и решил, что это обеспечит хотя бы видимость контроля за ситуацией.
Себастьян не мог пустить ситуацию на самотёк. Та необычная встреча и его поставила в тупик, заставила искать решение ситуации. Неделю назад, в тот вечер, когда Джим и Теренс улетели в Англию, он нагрянул в салон, желая застать там Джима. К его удивлению, смену закрывала незнакомая женщина, а Джима там не оказалось. Пришлось завязать неловкий разговор. Себастьян вдруг понял, что это знакомство не следует обрывать сразу же: Тина оказалась незаменимым источником необходимой базовой информации, и вскоре Себастьян разведал о том, как жил Джим, практически всё, что хотел.
Себастьян Моран работал на Мориарти. Помимо него у злодея-консультанта «ели с руки» ещё семеро опытных киллеров – снайперы высшего класса, но Мориарти негласно отдавал предпочтение Морану, фактически сделав его своей правой рукой. Отношения между ними многим казались прохладным противостоянием. Моран и Мориарти в разговоре друг с другом зачастую спорили, язвили, причём Моран делал это, в отличие от Джеймса, грубо и хлёстко: бранно ругался, повышал тон и даже бил звериными кулаками по столу, пытаясь словесно свергнуть элегантно-вычурный и вместе с тем эксцентричный сарказм Мориарти. Выходило не всегда. Почти никогда не выходило. Но Джеймс Мориарти души не чаял в Моране за попытку, ибо никто кроме него не осмеливался оспаривать решения «пещерного короля».
- Он… он твой друг? – смутился Джим, указав пальцем на Себастьяна.
- Нет, мы познакомились в тот вечер, как вы улетели. Он искал тебя, хотел приобрести байк, который ты ему показывал, – добродушно вещала Тина.
- Да, я помню. Вы странный чувак, – отшутился Джим.
- У меня была накануне весёленькая ночка, и я… не до конца пришёл в форму. Почему-то решил, что вы один мой давний знакомый – похожи очень. Обознался, стал вести себя как придурок. Каюсь, – он по-братски дружелюбно улыбнулся, смешливо сдвинув брови.
Этот человек обладал своеобразным брутальным обаянием, которое при первом рассмотрении кажется грубостью и пошлостью, но со временем к такому поведению привыкаешь и даже начинаешь обожать его обладателя. Он не мог не произвести на Джима этого неоднозначного приятного впечатления. «Я бы выпил с ним. Он кажется классным мужиком; необъяснимое чувство… будто лет сто с ним знаком», – внезапно подумалось Джиму.
- Ну, и как? Уже брали в прокат? Понравилось? – Джим деловито поджал губы.
- Нет, не брал. Я вообще-то хотел его купить, – уверенно ответил Моран.
- Да. Но я же не могла такими вещами распоряжаться без вашего с Теренсом согласия, а беспокоить не хотелось подобными вопросами. Да и Себ решил, что подождёт вашего возвращения.
- Надеюсь, старичок, ты ему не дедулину любимую «жемчужину» показал тогда? – рассмеялся Теренс. – Отец сказал, что дед в гробу перевернулся бы, если б узнал, что этот байк уплыл из семьи.
- Кажется, нет. Это был Harley Davidson 77-го года.
- О, тогда я спокоен. Оформляйте продажу! – скомандовал он парням-продавцам.
«Себ? – щёлкнуло между делом в голове Джима. – Тина знает его лишь неделю, а такие фамильярности, словно друзья детства…» – он ощутил лёгкое напряжение.
***
Моран часто захаживал в салон Теренса и Джима. С последним довольно открыто хотел подружиться. Поначалу Джим испытывал от этого дискомфорт, но вскоре природный магнетизм Себастьяна сделал своё дело: Джим захотел стать приятелем Морана, даже нашёл его весёлым и лёгким в общении человеком. Новые дружеские отношения сделали остаток апреля и начало мая разнообразнее и сняли напряжение в связи с большим потоком клиентуры. Моран весьма неплохо владел актёрскими навыками, оттого ему ничего не стоило выдумать фальшивую личность и прикинуться тем, кем он не являлся. Когда-то давно у него в этом деле был талантливейший учитель.