Увлечённость делами и новыми людьми заставила Джима отодвинуть любовные тревоги в тёмные коридоры душевных переживаний. Он не особо скучал по Леони, не знал, скучала ли она по нему. Он просто жил дальше, полностью забыв себя в самореализации и новых удовольствиях, что предлагала жизнь.
«У меня слишком интересная жизнь, чтобы постоянно думать о любви к ней».
Леони тоже не скучала по Джиму. Одобрили архитектурный проект Тины, и мисс Маллиган утонула в пучине интересных рекламных мероприятий и новых деловых знакомств. Как только заканчивалась одна работа, Леони с жаром и энтузиазмом бралась за новую. Ко всему прочему, она окончательно порвала с Калебом, решив, что более не желает размениваться по мелочам.
«У меня слишком интересная жизнь, чтобы постоянно думать, влюбилась ли я в него».
Было 29 мая, раннее утро. Леони собиралась на работу. Разбирая офисные документы, в одной из папок она обнаружила сложенный пополам листок. Тень недоумения коснулась её безмятежных черт, и Леони с интересом развернула лист – это оказалось письмо от Эвана. Глаза начали жадно поглощать с яростным любопытством строки, сердце участило ритм, Леони знала, чего ожидать от написанного в этом послании.
Эван писал о любви. О своей любви к ней. Леони знала, что этот парень прекрасно образован, перечитал массу прекрасных книг, отлично разбирается в искусстве, и его слог и манера подачи собственных чувств не могли быть бездарными, бестолковыми и сухими. Он обвинял себя в слепоте, в глупости, открывая самые желанные когда-то ею уголки собственной души.
Она всё ускоряла чтение, пытаясь быстрее подобраться к финалу этих сентиментальных излияний. В окончании даже было стихотворение собственного сочинения.
Как только Леони закончила читать, она почувствовала… что не почувствовала ничего. Ей даже стало жаль Эвана. Когда-то она грезила об ответной любви со стороны этого молодого человека, но теперь не хотела от него ровным счётом ничего. Настроение её внезапно испортилось, появилось раздражение: оно никак не относилось к Эвану Стенли и было вызвано посторонними причинами, в большей степени Леони сама себя накручивала.
Она взглянула в окно, на почти безлюдную улицу этого субботнего утра, объятого вязким, густым, тяжёлым туманом – ничего кругом не видать, лишь еле различимые очертания стволов деревьев, верхушками уходящих в хмурое небо, затянутое унылой пеленой. Леони содрогнулась при мысли о том, что ей сегодня ехать на работу по такой погоде: «Уж лучше пешком, а то ненароком задавлю собаку или неосторожного прохожего». Звонок в дверь вывел мисс Маллиган из задумчивости, и Леони, миновав лестничный пролёт, подскочила к входной двери и отворила её. В спешке она и не взглянула в дверной глазок, ошибочно решив, что никто кроме Эвана не мог сейчас объявиться на пороге её дома. Но она удивилась и отругала себя за суетливость, завидев в дверях Джима.
- О… ты? – сдавленно проговорила Леони, распахнув широко глаза.
- Только не придумывай нелепых отговорок, по которым я должен убраться отсюда: ты одетая и накрасилась, а значит уже готова двинуться на работу.
То, как резко начал свой внезапный визит Джим, заставило Леони обратить своё возникшее из ниоткуда раздражение на него.
- Во-первых, у меня и в мыслях не было, – ядовито ответила она. – Понятия не имею, с чего ты на пустом месте вдруг начал разыгрывать драму. И, честно говоря, не понимаю, почему другие причины, кроме моей предполагаемой сонливости и «ненакрашенности», не могут помочь мне спровадить тебя.
- Так, секундочку, погоди. Я что-то неправильно начал этот разговор… – стал было оправдываться Джим.
- И не знаю, с чего ты взял, что можешь вламываться ко мне в такую рань со своими разговорами или упрёками! – Леони завелась, она даже прокрутила уже у себя в голове до конца этот разговор, выдумав оскорбления Джима в свой адрес, и теперь защищалась от своих же глупых фантазий, вызванных скверным настроением.
- Хорошо, прости меня. Я изрядно тороплюсь… Я всего лишь хотел увидеть тебя. Я ошибочно думал последние полтора месяца, что мы не должны обсуждать случившееся и сказанное в Англии, даже плюнул на это, двинулся дальше, но ощутил, что делаю всё неправильно, что я сбился с пути.
- Я не желаю этого разговора! – оборвала она его. – Я, например, не чувствую, что делаю что-то не так, – она намеренно лгала. – И почему я вообще всегда получаю то, чего отчаянно хочу, лишь тогда, когда мне это не нужно, когда это не имеет смысла и веса в моей жизни? – Леони спрашивала об этом себя саму, не Джима, злясь на ситуацию с Эваном. А теперь здесь стоял Джим, она знала, что нуждалась сейчас в нём, и жизнь любезно «подбросила» его на её порог, но бестолковое человеческое упрямство гневно отторгало этот подарок, как и всё, что судьбою посылается без приложения к этому труда.
- Да что с тобою? – сурово спросил он, и кривая улыбка рассекла его рот. – Ты порой как дитя: мечешься из угла в угол, кричишь и стучишь кулачками по известным одной тебе причинам. Я же не глупец, я вижу, что ты с ума сходишь лишь потому, что объяснить себе не можешь мою неожиданную значимость в твоей жизни, – его глаза дьявольски потемнели, став похожими на глубокие ловушки, в которые попадались души, оказываясь в плену привлекательности зла. – Возрази мне, Леони. Ну же, не томи! – заговорил он не своим голосом.
- Что за безумный взгляд?.. – шепнула хрипло она, заворожёно и испугано вглядываясь в лицо Джима. – Я не хочу с тобой говорить. Уходи.
Глаза Джима вновь обрели прежнюю мягкость. Он рассеянно и отрешённо огляделся по сторонам, крепко сжимая дверную раму рукой. Затем развернулся и направился обратно, в завесу сырого, холодного тумана. Леони закрыла неуверенно дверь и нехотя поднялась на второй этаж. Злоба и раздражение её рассеялись, уступив место негодованию и стыду. «Какой дурацкий, глупый до абсурда разговор! Я так смешно и бездарно развела на пустом месте ссору. Глупо, глупо!» – она зажмурилась, словно хотела забыть существование этого разговора. Как ребёнку, ей хотелось рыдать, просить прощения за свою взбалмошность. Но здравый смысл напомнил Леони, что она взрослый человек.
Она буквально слетела обратно вниз по ступеням, подбирая одной рукой непослушный подол своего голубого платья. Не накинув даже пальто на плечи, Леони выбежала на улицу, торопливо озираясь вокруг. «Из-за моей глупости он сейчас уйдёт! Он, наверное, уже ушёл!» – обвиняла она себя и окликнула его. Напрасно она переживала: Джим был дальше неё примерно на десять шагов. Он услышал, что Леони звала его, и обернулся. Почти бегом Леони подошла к нему и бросилась в его распростёртые руки, Джим крепко обхватил её и приподнял над собой. Задрав голову, он с немым восторгом вглядывался в её жалостливое лицо. Он тихо засмеялся, и губ его коснулась полубезумная улыбка. Джим спустил Леони на землю, затем обхватил ладонями её покрасневшее от холода лицо и начал исступлённо покрывать его короткими поцелуями. Она же протянула руки выше, привстала на носочки, обняв его за шею, и прильнула губами к его губам опьяняющим крепким поцелуем.
Среди слабо угадываемых призраков кустов и деревьев они молча брели по бетонной тропе в сторону парка. В офис Леони в этот день не явилась. Эту ночь они провели вдвоём. Оба для себя сегодня решили всё: менять жизнь не так уж боязно, когда меняешь её вместе с кем-то.
«Уйду с работы, найду новое место – более престижное и высокооплачиваемое, отправлюсь с Джимом посмотреть этот мир. Если замуж позовёт, что ж, так тому и быть – пойду, мне с ним ничего не страшно», – размышляла Леони во тьме неосвещённой спальни, прильнув к спине Джима.