Взыграй в мяснике старые обиды, и я не просто останусь без обеда, но мне вдобавок посмеются в лицо. Недолго посмеются — до момента, пока я не улыбнусь, но всё же обидно и неприятно. Но я рассчитывал на явный диссонанс между своим обликом и речью, на яркий контраст, на который падки люди. Они любят загадки. Так почему бы не познакомиться поближе с парнем, который походит на помесь обезьяны и медведя, пока тот таскает замороженные туши? И любопытство удовлетворить, и дело сделать.
Мои ожидания оправдались. После непродолжительной беседы Курт Мецгер, как звали мясника и теперь уже моего нанимателя, согласился принять мою помощь. Оплату мы не обговаривали, я нарочно не стал затрагивать эту тему. Лишь мимоходом упомянул, что не отказался бы перекусить после. Чутьё подсказывало, что Курт не из тех людей, которые отплачивают злом за добро, несмотря на суровый характер, а вот долгие торги над неразгруженной телегой могли подпортить ему настроение — и лишить меня шанса на приличный обед.
Окрылённый перспективами и подгоняемый бурчанием в животе, я принялся за работу. Взялся за ближайшую тушу — половина говядины — и взвалил на плечи с молодецким уханьем. А ничего, запас прочности ещё есть, вес можно и прибавить. Чего у моего тела не отнять, так это силы — и как только с эдакими габаритами Макс проходил в двери? Нет, донор мне достался уникальный. Ещё бы на дебила не смахивал… Я чувствовал, что в будущем мне ещё не раз аукнется эта внешность. Хотя если подстричься, поработать над лицевыми мышцами и поменьше улыбаться, может, и сойду за приличного человека. Издалека.
— Куда тащить, герр Мецгер? — спросил я и наткнулся на остекленевший взгляд мясника. Но он не шёл ни в какое сравнение со своим сыном, который так вытаращил глаза, что, казалось, они вот-вот выпадут из глазниц.
Подобрав упавшую челюсть, Курт ответил:
— Да сюда, через заднюю дверь, ступени вниз увидишь, это холодильное помещение… — не выдержав, он выругался и прибавил: — Чёрт побери, и как с такими молодцами мы проиграли⁈
Будто ты не знаешь, молча ответил ему я. Мортире глубоко безразлично, чьи кишки раскидывать по чудом уцелевшим деревьям, задохлика или богатыря… Технологический прогресс — великий уравнитель, но за свои услуги он берёт непомерную цену в миллионы растоптанных человеческих жизней. Плохо это. Дорого. Но ящик Пандоры уже открыт, и трагедия непременно повторится, если пустить всё на самотёк. Ничего, я на самотёк не брошу, протащу на собственном горбу, вот как эту будущую говяжью вырезку…
Я хмыкнул себе под нос. Больно резким вышел переход от мечты о хорошем обеде к мечте о всеобщем благоденствии.
Изумление Мецгера объяснилось чуть позже. Половину туши, что я без затруднений донёс до холодильного помещения, оказавшегося на поверку обыкновенным подвалом, они привыкли тащить втроём — Курт, его сын и Ганс. А иногда приходилось пользоваться и сторонней подмогой, когда куски бывали совсем уж гигантскими. Надо ли говорить, что я не нуждался в хилых руках парнишки и его изувеченном отце? Более того, когда я вернулся к повозке, то замахнулся аж на две туши, правда, каждая была чуть меньше по отдельности, чем первая. И таки дотащил до крюков, хотя после такого испытания перед глазами засверкали звёзды.
Видимо, я вплотную подобрался к своему лимиту, откровенно сверхчеловеческому, чего греха таить. Но если мои подозрения, подкреплённые всплывшими подсказками запертой памяти, верны, это далеко не предел. Непременно нужно наведаться в фармацевтическую лавку, а лучше сразу на химическое предприятие, желательно передовое — так выше шанс, что отыщутся требуемые компоненты. Бессмертие слепить вряд ли удастся, уж больно низкий уровень должен быть у здешней промышленности, но долголетие обеспечить я себе смогу запросто. Как только избавлюсь от барьера в разуме.
Примерно такие мысли витали в моей голове, пока я занимался перетаскиванием туш. Очень странные мысли, если уж начистоту, совсем не подходящие этой эпохе и примитивным концепциям, плававшим в простом разуме Макса Кляйна.
С разгрузкой я справился играючи и, как сказал ошеломлённый Мецгер, быстрее, чем когда ею занималась вся троица. Пока сын мясника отвозил повозку, одолженную у соседа, Курт пригласил меня в квартирку, которую они занимали на втором этаже прямо над лавкой. Для расчёта и перекуса, как он выразился, благодушно похлопав меня по локтю — выше не дотягивался. Я согласился, не скрывая радости.
На лестничной площадке перед дверью в квартиру Курт вдруг хохотнул и шутливо погрозил мне пальцем: