Сироты не хуже меня понимали, что означают роковые слова врача. Если он призывал надеяться на лучшее, значит, реальной надежды уже не осталось. То был паллиатив для сердца, призванный оттянуть предстоящую боль от потери — и ничего более.
Эти дети достаточно настрадались, чтобы не купиться на пустой призыв. Они не раз сталкивались со смертью. Они теряли родных, как и друзей; ещё в начале прошлой зимы воспитанников в приюте было семеро.
А теперь почти пятеро.
Чахотка… Туберкулёз. Страшное, неизлечимое заболевание, которое в кратчайший срок сжигало больного заживо, — и сущий пустяк для цивилизации, которая изобрела хотя бы антибиотики. Но здесь, судя по всему, с этим затянули. Неправильно расставили приоритеты. Как-никак противомикробные свойства плесени использовались задолго до того, как люди принялись дырявить друг друга пулями и травить ипритом.
Впрочем, если это действительно моя Земля из прошлого, а не деградировавшие потомки переселенцев, ругать их смысла нет. Кто будет винить неандертальца в том, что предел его изобретательности — обсидиановый нож, а предел амбиций — красивая шкура, что принадлежит соседу?
О том, чтобы оставить Вольфа умирать, и речи не шло, но вариантов действий в моём распоряжении было не так уж много. Любой оперативник Института Развития владел определённым багажом знаний для автономной работы в полевых условиях — на тот сомнительный случай, если откажут все системы орбитальной инфраструктуры и связь с центром исчезнет. Ничего серьёзного там не было, никто не ожидал, что мы повторим прогресс человечества за последние тысячелетия. Так, заложили основы. От пенициллина до простейшей фазовой регенерационной капсулы. Но капсулу текущая промышленность осилит лет через двадцать, если начнёт работать на неё уже вчера, следуя моим чётким инструкциям. С фармакологией положение обстояло получше, но тоже перспективы отнюдь не радужные.
— Сомневаюсь, что в здешних аптеках продаются культуры актиномицетов [1], — поскрёб подбородок я.
— Что-что? — поднял глаза Второй.
— Так, мысли вслух.
Ну какие, в самом деле, актиномицеты? Это задачка на будущее для передовых микробиологов страны. Пусть выделяют аминогликозиды, направление я им подскажу, лишь бы с порога не погнали, а там и бактерии амиколатопсиса раскопаем, они эффективнее будут — даром что живут в земле. Но задачу по спасению Вольфа нужно решать прямо сейчас, без бактерий и лучистых грибов. Их пока найдёшь, пока вырастишь, пока обработаешь — парень умрёт десять раз. Если он неделю с постели не вставал, то одной ногой уже в могиле, уповать на случайную инкапсуляцию и соответствующее чудесное исцеление не приходится. Это оставим отцу Отто, ему по профессии положено.
Выход из ситуации был, выход из любого положения есть, но… Я вздохнул и повёл плечами, прогоняя сомнения. Важно не перестараться и не создать ложного впечатления у пастора. Человек он набожный, набитый предрассудками, суевериями и прочими благоглупостями; такие и верят в колдовство. А когда не очень образованные, но очень религиозные личности верят в колдовство, случаются разные неприятные происшествия вроде стихийных пожаров на городской площади.
Это, конечно, шутка. Двадцатый век — век просвещённый, никто костров запаливать не будет. Но мало ли какие слухи поползут…
Размашистыми движениями я закончил фигурку, повертел её в свете лампы, оценивая результаты. Грубовато получилось, хвост можно было и детальнее проработать, морде выражения добавить, однако для пустяковой поделки сойдёт. Я вручил фигурку младшей девочке, которая приняла её дрожащими руками. Погладила гриву, зачем-то старательно ощупала. Прижала к груди и исподлобья взглянула на меня, словно подозревала подвох.
— Какая красивая… Это… правда мне? Я могу?.. Она… моя? Навсегда?
— Чья ж ещё, — хмыкнул я. — Не мне же с ней носиться, я для такого староват. Играй на здоровье. Только её ещё пропитать надо и покрасить, чтобы сырость не испортила. Завтра, может, сделаю. Пока же мне надо пообщаться с преподобным Брауном. А вам — спать. Ну-ка марш по кроватям, завтра в школу!
— Можно, мы ещё чуть-чуть посидим? — состроила умоляющую рожицу девчушка.
— Разве что недолго… — Я притворился, что колеблюсь.
— Десять минут, не больше! — клятвенно заверил Второй.
— Так уж и быть, клятву принял. За нарушение — строгий выговор!
Собственно говоря, в полномочия сторожа возня с детьми не входила. Хорошо уже и то, что они приняли как данность моё право ими командовать. Обычно в постели их гнала фрау Шнайдер, однако в этот вечер экономка засела в своей комнатке — небось, смаковала заслуженную рюмашку рома.