Когда отец Отто услышал доносившийся из комнаты голос, он, изнывая от тревоги и любопытства, поддался искушению и посмотрел в замочную скважину. В таком виде его и застала фрау Шнайдер, которой он, чтобы загладить свой промах, уступил место.
— А мне показалось, что он больше чертыхался, — усомнилась экономка.
— Много вы понимаете! — рубанул ладонью пастор. Он воспылал энтузиазмом, погасить который не смогла даже внезапно разыгравшаяся мигрень. — У меня были подозрения… когда он за ночь резко поумнел… вспомнил о своих долгах…сблизился с детьми… Но убедился я лишь сейчас. Вне всякого сомнения, Макс Кляйн удостоился божественного откровения! Ему поручена великая миссия!
— Что?.. — Фрау Шнайдер заморгала, как сова, на которую направили прожектор.
— Это единственное разумное объяснение! Только благословлённые милостью Его способны возвращать умирающего в мир живых одной молитвой! Это настоящее чудо! Ах, представьте, мы удостоились величайшей чести: нам довелось проживать под одной крышей с будущим святым. А может, он будет новым пророком?
Фрау Шнайдер охватил религиозный трепет, подпитанный теплом от выпитой самогонки.
— И что теперь? — прошептала она.
— Пока ничего. Если тому, кем стал наш дорогой Кляйн, понадобится открыться нам, он это сделает. Мы же будем смиренно ожидать этого часа. Притворяйтесь, что ничего не знаете, фрау Шнайдер. И никому ни слова о том, что здесь произошло. Противники Господа нашего не дремлют! Поклянитесь именем Его, что будете молчать!
Экономка поклялась.
Сближенные общей тайной, преподобный Браун и фрау Шнайдер разошлись. Их тусклые, печальные жизни в одночасье обрели смысл — и всё благодаря Максу Кляйну.
— Так мой пока непокорный мессия получил своего первосвященника, — эхом раздался неуловимый шёпот под сводами кирхи.
[1] Актиномицеты — порядок бактерий, распространённых в почве. Из стрептомицетов, рода актиномицетов, в 1939 году получили антибиотик мицетин, а в 1945 году выделили стрептомицин, эффективный против чумы и туберкулёза.
Глава 8
На следующее утро я проснулся совершенно разбитым. Организм Макса Кляйна, при всей его богатырской стати, источником энергии для лечения смертельной болезни быть не привык. Отчасти выручил второй ужин, да и на завтрак фрау Шнайдер не поскупилась. Я воспользовался её добротой и умял четыре порции — съел бы ещё, но опасался, что доведу приют до полнейшего разорения, а силы восстановятся и так.
Ближе к полудню случилось знаменательное событие. Вольф, до того пребывавший без сознания, очнулся, заговорил и даже самостоятельно встал на ноги, хотя ходить ещё не мог.
Он, конечно, ничего не знал о моём вчерашнем визите, и это меня целиком устраивало. Проснись паренёк в разгар лечения, он увидел бы картину, объяснить которую рационально никак нельзя: из-под ладоней церковного сторожа, прижатых к его груди, исходило тусклое тёплое сияние. А так — пришёл в себя и ладно, бывает же один шанс на миллион, редкое стечение обстоятельств сыграло в его пользу. Счастливчик, выигравший в лотерею, не требует отчёта в канцелярии, почему повезло именно ему.
Вернувшихся из школы детей фрау Шнайдер обрадовала новостью, что их товарищ и почти брат идёт на поправку. О моём участии она умолчала, а сами они выздоровление Вольфа со мной не связали. Предположений было много, однако детскую пытливость быстро утихомирил пастор, объявивший случившееся божественным промыслом.
Сироты, уловив течение его мыслей, перестали задаваться вопросами и приняли всё как есть: Вольф выздоравливает, а большего им и не нужно. Выслушивать длинную проповедь для усомнившихся от преподобного Брауна не хотелось никому. Не хватало ещё, чтобы он заподозрил, будто они недостаточно веруют в провидение, воздаяние и вселенскую милость.
Но то были дети. Они любопытны по натуре, однако и отвлечь их легко. А вот поведение преподобного Брауна меня удивило. Я думал, что он пристанет с просьбой показать местным врачам инновационный фронтовой метод лечения, даже сочинил подходящую отговорку, почему у других массажная техника с прогревом не сработает, а он — молчок. Только улыбается с хитринкой и по молитвеннику похлопывает. Был он тем ещё чудаком, однако и враждебности от него я не ощущал. Скорее, наоборот, и он, и фрау Шнайдер просто лучились дружелюбием и желанием угодить.
С таким я прежде сталкивался не раз. Оперативники Института привыкли располагать к себе людей, ведь чтобы перестроить общество, необходимо набрать в нём влияние. А это значит — внедриться, обзавестись социальными связями, взобраться на руководящую должность по крутой карьерной лестнице. В общем, в том, что знакомые Макса подобрели к нему, не было ничего странного. Странной была только скорость, с которой они поменяли своё отношение. Не так уж много я сделал, чтобы перечеркнуть репутацию прежнего Кляйна.