Он пошевелил усами и посмотрел на Курта. Тот развёл руками.
— Мне Макс об этом своём таланте не говорил.
— Безумие, — помотал головой Эдуард. — Даже на заводе этот мусор отправили бы на переплавку. С ним ничего уже не сделать.
Неожиданно Курт пришёл мне на помощь. Мы с ним ни о чём таком не договаривались; видимо, мой навык игры на пианино и то, что я спас его от молодых дурней, заставили его поверить в меня куда больше, чем я предполагал.
— Я… я могу за него поручиться. Макс уже показывал, что способен на чудеса.
Эдуард крепко задумался. Его манили перспективы.
Оружие, способное запросто убить, издревле вызывало у публики неподдельный пиетет; при прочих равных она тяготела к мечу, а не щиту, хотя научилась это отрицать. Это — явление глубинное, животный механизм выстраивания иерархии. Кто управляет смертью, тот вправе диктовать условия жизни других.
А в этом и заключались истинные амбиции Эдуарда, если отбросить шелуху.
— Раз так… Чудо нам не повредит. Забирайте! Всё равно сейчас это металлолом. Сумеете собрать из него хоть одну действующую винтовку, считайте, я ваш должник, — решился Эдуард. — Так что затаскивайте сюда пианино и грузите взамен ящики.
— Вот так вот просто? А вы не боитесь поставить на карту ваше будущее, — отметил я. — Стоит полицейскому патрулю проверить телегу, и мы все окажемся за решёткой.
— На этот счёт не беспокойтесь, — сделал успокаивающий жест Эдуард. — Всё схвачено. Что же до будущего… Наше будущее мертво. Погибло вместе с революцией. Ей тогда не хватило ненависти, чтобы сжечь старый порядок дотла, оттого её пламя и погасло. Мы так хотели соблюсти справедливость и не впасть в крайности, так устали от войны, что забыли расчистить поле, перед тем как начать сеять. Отныне на будущее могут надеяться лишь наши дети. И вот ради них нам следует постараться.
— Говорите как разочаровавшийся социалист, — сказал я. — Бросьте, никогда не поздно исправить ошибки. Мы ещё посмотрим, кто кого.
— Социалисты после войны свои шансы упустили, оказавшись никчёмными говорунами. Из меня социалист, как из вон той ливерной колбасы в мундире, — Эдуард кивнул в сторону человека, который только что зашёл на склад, — достойный немец. Между прочим, побеседуйте с ним насчёт отношения полицейских к этим винтовкам. Для вашего же успокоения.
Но я моментально узнал его.
Это был Эрик Флюмер.
[1] Позорный Версаль — здесь: имеется в виду Версальский договор, а конкретно та его часть, по которой Германия лишилась Эльзаса и Лотарингии (отошли к Франции), Эйпена и Мальмеди (Бельгия), региона Заар (перешёл во временное управление Лиги Наций), Северного Шлезвига (Дания), части Западной Пруссии и Силезии (Польша), Глучинской области (Чехословакия), Гданьска (Лига Наций), Мемеля (Литва) и всех колоний вне Европы.
[2] Каптенармус — кладовщик в полку.
[3] Стальной шлем, союз фронтовиков — немецкая правоконсервативно-монархическая политическая и боевая организация, созданная в 1918 году. По сути, представляла собой военное крыло НННП. Имела свои звания. В 1933 году влилась в военную структуру НСДАП.
p.s. Если вам нравится история, не забудьте поставить лайк!
Глава 11
Эрик увидел меня в тот же миг, что и я его. Немудрено — с моими габаритами сложно оставаться незамеченным. Вдвойне сложно, если стоять посреди пустого склада, переговариваясь с его арендатором и по совместительству — главным руководителем всего движения.
Эрик Флюмер оценил диспозицию, и лицо его покрылось красными пятнами от злости. И в наихудшем кошмаре ему не могло привидеться, что мы пересечёмся вновь — да ещё при таких обстоятельствах. Он подскочил к нам, от волнения наплевав на хромоту из-за подагры, и выпалил:
— Что эта обезьяна здесь забыла? Немедленно, немедленно вышвырните его вон! Он неблагонадёжный элемент, он…
Его палец в обвиняющем жесте указывал на меня. В отличие от первой нашей встречи, здесь Эрик чувствовал себя в большей безопасности — если не хозяином положения, то уж точно не одинокой грушей для битья.
— Бросьте свои замашки, Флюмер, — прервал его Эдуард. — Вы не в суде и не разнимаете пьяную драку в кабаке. Вы среди боевых товарищей…
Последние слова были пропитаны иронией. Кем бы ни приходился Фрейданку Эрик, по-настоящему товарищем председатель его не считал.
— А потому кончайте вести себя, как базарная бабка.
— И прекратите тыкать в меня пальцем, — сказал я, премило улыбнувшись. — Это невежливо. Не читали последние научные статьи? В них говорится, что грубость плохо влияет на кости в человеческом теле. Они становятся хрупкими и легко ломаются. Поберегите палец.