Фрейданк покосился на меня с уважением — и лёгкой опаской. По моей внешности никак не сказать, что я разбираюсь в людях, кроме как в том, что касается их избиения.
— Вы ведь уже встречались с ним?
— Разок. И нынешняя встреча только укрепила первое впечатление. Как есть унылый болван. А почему вы оправдывались перед ним?
Эдуард глубоко вздохнул; ответил же мне Курт.
— Так ведь из-за него к нам не цепляются по поводу оружия.
— Верно, — подтвердил Фрейданк. — Комиссариат смотрит на наши проделки сквозь пальцы, потому как Флюмер в приватной беседе убедил кого-то повыше, что мы не несём вреда для рейха. Уж не знаю, как это у него вышло; видно, болваны всегда найдут между собой общий язык. Официально, разумеется, никаких распоряжений на наш счёт не дано, но кто в курсе, тот в курсе. Из-за этого Флюмер обладает в наших кругах некоторым весом. Кое-кто прислушивается к его речам. Таких мало, но они есть, и с ними приходится считаться. Даже после этой… сцены они не изменят своего мнения. Вот почему я от всей души надеюсь, что вы преуспеете, герр Кляйн. Нам обоим он не нравится. Незачем давать ему лишний повод орать о том, что он был прав, да?
Эдуард осторожно похлопал меня по предплечью.
Вот и прояснилась причина, по которой председатель не послал возмущённого Эрика куда подальше. По сути, тот был прямым конкурентом в борьбе за власть в «Сообществе». Давать ему повод для открытого конфликта Фрейданку не хотелось, — но и прогибаться под него, то есть прогонять меня, было опасно. Это грозило потерей влияния, а там и до перевыборов руководства недалеко. Эдуард поставил на меня — и намекал, что мы теперь в одной лодке.
Отчасти он был прав. Наличие в движении националистической фракции было открытием неприятным, но ожидаемым. Такова уж природа подобных объединений. Чем скорее я расправлюсь с кликой Флюмера, тем проще будет реформировать «Сообщество взаимопомощи» под свои интересы.
— Не переживайте, герр Фрейданк, всё будет в лучшей форме.
— Прекрасно! Тогда пусть вас запишет секретарь… Покажите ему солдатскую книжку [1], он выдаст вам удостоверение… А вы как думали, мы серьёзный союз, скоро и систему званий введём, — подмигнул мне Эдуард. Мгновением позже он замялся:
— Когда будете ехать обратно, постарайтесь не привлекать лишнее внимание. Если вас остановят с проверкой, то содержимое ящиков покажется полицейским… сомнительным, и вы попадёте за решётку. Вас, конечно, выпустят, когда разберутся, не бойтесь, но вот забрать оружие из участка будет сущей морокой. Шупо погрязло в бюрократии!
— И в коррупции, — добавил я.
— Какая же это коррупция, когда речь о помощи патриотическим сынам рейха? — хитро прищурился он.
— А снабдить патриотических сынов новым оружием и патронами — это уже чересчур?
— Судьба не любит жадных, герр Кляйн. Патроны Вильке раздобудет позже, не переживайте. Созвонимся через пару дней. А то как же вы будете проверять исправность ваших переделок? Дадите отмашку, и проведём предварительный отстрел.
Он продиктовал номер и направил дальше — оформлять членство в союзе.
Удостоверение оказалось картонным прямоугольником не сильно больше визитной карточки. На нём секретарь, высунув кончик языка от усердия, вывел мои данные. Вручив мне документ, он зачем-то козырнул и вернулся к своему прежнему занятию.
Пианино оставили возле строившейся трибуны. Перед отъездом я тщательно осмотрел содержимое всех ящиков и сверился с предоставленной описью. Большого смысла последнее не имело, так как опись составляли, чтобы вещи не потеряли и не украли; воровать же тут было решительно нечего. Однако благодаря списку и личной проверке я обнаружил на дне нижнего ящика две Gewehre 98 партии 1907 года.
С моделью восемьдесят восьмого года Макс Кляйн дел почти не имел. Германская армия прошла модернизацию задолго до того, как разразилась Великая война. Старые модели отправились союзникам рейха — преимущественно чехам, словакам, полякам, туркам и мадьярам. Австрийским немцам, конечно, полагались более совершенные девяносто восьмые.
Кляйна призвали в первые дни войны. Тогда рейх позволял себе быть снисходительным к новобранцам и ещё не сократил продолжительность обучения до времени, которое требовалось поездам, чтобы доставить очередную партию людей в прифронтовую зону — об остальном, мол, позаботятся унтер-офицеры.
Как следствие, Кляйн получил полную подготовку: обрёл отличное представление о практической стороне обращения с Gew. 98 — и даже прослушал немного теории о прошлых моделях. Об остальном догадаться было довольно легко после поверхностного изучения образцов.