Журналисты не проявили большого желания пить скверно разрекламированный напиток. Один из них рванул было ко мне, однако Герберт перехватил его, воспользовавшись тростью как шлагбаумом. Я не стал терять время понапрасну и проскользнул на лестницу, которая вела в малый зал. Он обзавёлся посетителями: за столиком ближе к центру сидели три человека, двое мужчин и женщина.
Их обслуживал кельнер, выставляя перед ними чашки с кофе. Наскоро закончив с клиентами, он устремился ко мне.
— Вам повезло, несказанно повезло, — возбуждённо заявил он. — Вы ведь искали кого-нибудь из пишущей братии? Познакомьтесь с ними, не пожалеете!
Странное дружелюбие кельнера быстро обрело объяснение. Он уже слышал, что я победил в турнире, и это достижение придало мне веса. С этим согласился и владелец Романского кафе. Он выдал мне высочайшее позволение занимать места в квадратном зале, предназначенном для отличившихся посетителей, так называемом «бассейне для пловцов». Прямоугольный же зал был «бассейном для тех, кто не умеет плавать».
Я поблагодарил кельнера и направился к единственному занятому столику.
— Добрый день, господа, дама, — поприветствовал я сидевших. — Вижу, тут четыре места, одно свободно. Разрешите присоединиться?
Не дожидаясь позволения, я устроился на единственном свободном стуле. Он жалобно скрипнул под моим весом, однако выстоял.
— Впервые так быстро обзавожусь новым другом, — заметила женщина, скользнув по мне взглядом иссиня-чёрных глаз.
Она была маленького роста, с короткой причёской под мальчика, несмотря на приличные годы — ей было около пятидесяти. Её шея и руки блестели от броской бижутерии, а на ногах вместо привычной юбки виднелись экстравагантные широкие штаны.
— Но это далеко не первый раз, когда он оказывается грубияном, — откликнулся мужчина, сидевший слева от женщины.
Он вырядился куда более сдержанно, но высокий лоб и лопоухость портили образ солидного джентльмена. На вид ему было не больше двадцати пяти.
— Чертовски верно! — фыркнула она. — Так что, будете ждать, пока его выставит швейцар Нитц, или возьметесь сами?
— Боюсь, мы надорвёмся, дорогая Эльза. Он для нас большеват, — степенно сказал мужчина справа. Он был лыс, со щёткой усов под носом и чуть обвислыми щеками. Я дал бы ему не меньше шестидесяти лет.
— Меня не выставят. Я завоевал право находиться в этом зале, когда победил в шахматном турнире гроссмейстера Ласкера, — похвастался я. — Но эта привилегия омрачена тем, что за мной увязалась погоня. Журналисты твёрдо вознамерились взять интервью. Я решил укрыться от них тут, им-то не позволят сюда прошмыгнуть. Но один за целым столиком в практически пустом зале я чувствовал бы себя как на необитаемом острове, поэтому и присоединился к вам.
Эльза бесстрашно воззрилась на меня. Манерами она куда больше напоминала девчонку, чем почтенную матрону.
— Прямо-таки обыграл живого гроссмейстера? А на лицо ты идиот идиотом. Гроссмейстер точно не умер посреди партии?
— Он-то жив, — отозвался я. — Но с каких пор берлинская интеллигенция судит о людях по их внешности? Или я попал на светский приём к старой аристократии? В таком случае прошу простить меня, почтенная графиня.
Ответ Эльзе понравился: она ухмыльнулась и шутливо погрозила мне пальцем.
— Я не настолько одряхлела, чтобы записывать меня в эти ходячие развалины.
Моё алиби подтвердилось, когда со второго этажа спустились газетчики вместе с Гербертом. Он жизнерадостно помахал мне тростью и двинулся к выходу, а вот журналисты поспешили было ко мне. На полпути их перехватил хмурый швейцар, который без особых церемоний схватил обоих наглецов за шкирку и вытолкал из зала. За мной он не вернулся.
— Видите? — довольно произнёс я. — Опасаюсь лишь, что они учинят мне засаду снаружи. Надо их перетерпеть.
Само собой, журналистов я нисколько не боялся. При желании я мог связать их в узел, да так, что распутают разве что в морге. Но как повод влиться в эту компанию они годились.
Писатели не стали возражать против моего присутствия. Во многом благодаря Эльзе, которая сочинила обо мне четверостишие — и объявила меня своей музой.
— Нечасто попадается Голиаф, который удирает от Давидов, — хихикнула она, и этот смешок послужил мне дозволением остаться.
Моё право на помещение для избранных подтвердил и подошедший кельнер, который принял у меня заказ. Он же рассказал, что я действительно выиграл у Ласкера. Никто из моих новых приятелей не был близок к шахматному миру, однако уважение я среди них заработал.