Я вытащил из внутреннего кармана пальто пачку листов.
— Не желаете взглянуть?
— Как удобно, — закатила глаза Эльза. — Подсели к Самуэлю, а у вас при себе готовая рукопись. Чистая случайность, да?
— Никогда не знаешь, куда заведёт бросок монеты. Я в курсе, какая здесь собирается публика. Только дурак, заглянув к маститым писателям, не будет надеяться на дельный совет. Но мне совет без надобности, я не литератор. Мой предел — описать действительность, а уж её осмысление я оставлю профессионалам. Буду крайне польщён, если герр Ремарк использует мои записи как материалы для своих будущих работ.
Я буквально всунул листы в руки Эриха, не особо желавшего их брать. Он поджимал губы и щурился, сочиняя в уме отговорки, почему это плохая затея. Моему литературному таланту он не доверял.
Я не дал ему времени высказать возражения.
— Рекомендую пятую страницу, на ней — самое яркое, что я видел за всю войну. Озаглавлено как «Атака мертвецов». Мы тогда штурмовали крепость Осовец… Впрочем, ознакомьтесь сами.
Поддавшись моему напору, Эрих погрузился в чтение. После первых строк выражение его лица переменилось.
[1] Schnellschach — активные шахматы, разновидность игры, где каждому игроку даётся на раздумья от десяти минут до часа в зависимости от правил турнира. Первый чемпионат мира по активным шахматам прошёл в 1988 году с контролем времени полчаса на партию. Победу одержал советский шахматист Анатолий Карпов.
[2] BASF — аббревиатура от Badische Anilin und Soda Fabrik, что в переводе с немецкого означает Баденский анилиновый и содовый завод. Завод основан в 1865 году для производства анилина и других веществ для производства красителей. Впоследствии компания расширилась и вступила в картель с Bayer, химико-фармацевтической фирмой. Совместно они занимались производством отравляющего горчичного газа и взрывчатых веществ во время Первой мировой.
[3] Рахмонишес-кафе — от выражения на идиш «кафе, достойное сострадания».
Глава 15
Я не очень-то рассчитывал на то, что впечатлю Эриха биографическими очерками из солдатской жизни Макса Кляйна. Хоть Ремарк и был молод, ему наверняка часто несли свои работы на оценку друзья и коллеги из его писательского круга, так что поразить его было бы непросто. А уж про Фишера и говорить нечего!
Потому я счёл нужным уточнить, что как художественную прозу мои мемуары рассматривать не следует. Зачем вставать в длинную очередь людей, которые стремились заработать с пера? Представься я начинающим автором, и отношение ко мне было бы соответствующим — в лучшем случае снисходительным. Мало ли на свете хитрецов, которые мечтают пробиться в печать за счёт личного знакомства?
Я предпочёл иную роль — источника сведений для писателя, живого свидетеля, который может подать увиденные им события так, как это выгодно ему. Это и было моей истинной целью: привлечь внимание к Восточному фронту. К тому, что там происходило. К солдатам, которые там сражались и умирали. Ко врагам, которые в будущем должны будут стать союзниками.
В массе своей немцев после войны мало интересовал Восточный фронт. Западный служил для них символом катастрофического поражения, которое привело к падению рейха, его разделу и частичной оккупации. Это была открытая кровоточащая рана, нанесённая национальной гордости. Немцы чувствовали себя униженными. Старые соперники, французы, сокрушили их амбиции, Эльзас и Лотарингия, завоёванные пятьдесят лет назад, оказались утеряны [1]…
Теперь общество смотрит на запад. Реакционеры мечтают о реванше. Соцдемы и новое правительство вертятся как ужи, лишь бы смягчить последствия Версальского мира. Предприниматели заигрывают с оккупационными войсками.
О потенциале же востока мало кто задумывается. Ратенау, подписавший договор в Рапалло, мёртв, его идеи уступили более насущным заботам, хотя вряд ли сотрудничество прекратилось полностью. А для простого немца война с Россией — это повод для гордости, а не переживаний. Заключённый в Бресте сепаратный мир чётко дал понять обывателю, что Германия одержала верх, — а больше его ничто не волнует.
Прежде, ещё до войны, к русским относились с настороженностью. Витавшие в воздухе идеи всеславянства [2], которые старательно раздувала Российская империя, были угрозой для рейха и Австро-Венгрии. Если бы Россия победила, то заявила бы свои права и на чехов Глучинской области, и на поляков Верхней Силезии; но Австро-Венгрии, где проживали не только чехи с поляками, но и сербы, хорваты, словаки, русины, — пришлось бы куда хуже. Едва ли притязания ограничились бы Угорской Русью и Галицией…