Так-то оно не смертельно, Макс был для своих габаритов довольно проворным, а большего от него обычно не требовалось. Слону в посудной лавке ловкость не нужна, это тарелкам и блюдцам следует опасаться его, равно как и владельцу магазина, которого он запросто способен раздавить. Но в этом конкретном случае я спешил, выжимая из тела сверх его лимитов, и контролировать каждую деталь не успевал. Объятия, в которые я заключил Боша, чтобы отбросить его с пути машины, могли навредить ему как бы не больше непосредственного столкновения. Да и упади я неудачно, сверху на Герберта — и ушибом он не отделался бы, вся грудная клетка смялась бы, как гнилой фрукт. А с такими травмами здесь не выживают.
И получилось бы, что я, желая уберечь от гибели, стал бы натуральным убийцей, притом на глазах сотни свидетелей. А это — прямой путь за решётку для меня, человека без связей и денег, не говоря уже о том, что навеки закрылся бы перспективный путь знакомства с семейством Бошей.
Обошлось. Если Герберт и пострадал, то преимущественно душевно. Даже его манерная трость не сломалась — он пристроил её на коленях, его пальцы периодически отсутствующим жестом гладили её, словно он пытался найти утешение в знакомой вещи.
Покушавшийся на него автомобиль, само собой, давно умчался в неизвестность. Водитель чёрного Ford Model T образца 1917 года [1] даже не подумал остановиться и объясниться, несмотря на запоздалые истерические трели свистка, в который дул краснощёкий полицейский, регулировавший движение. Непокорность машины вызвала у него раздражение, которое он захотел сорвать на участниках инцидента у него под рукой, то есть на нас. Моей улыбки хватило, чтобы он подавился словами и безмолвно записал показания; после этого я намекнул ему, чтобы он опросил зевак и оставил нас в покое. Он безропотно подчинился.
Толпа, не получив кровавого зрелища и испугавшись перспективы общения со стражем правопорядка, рассосалась. Я вернулся к Бошу, который так и не поднялся с мостовой.
При моём приближении он поднял голову. На губах его появилась кривая ухмылка.
— Чертовски занятное дельце, — сказал он. Вытер пот со лба. — А я и не подозревал, что такой паникёр! Мне бы отскочить, но я, как услышал визг колёс, застыл в ступоре. Да что там ступор, меня будто паралич хватил! Я не религиозен, но тут почудилось, что этот чёртов клаксон — самые настоящие иерихоновы трубы. И пальцем не получалось шевельнуть, хотя вроде и ужаса особого не было…
Он яростно взлохматил волосы.
— Выдрать бы эту трусость с корнем! Слишком уж неприятное открытие.
Если я правильно оценил ситуацию, то с Бошем тоже поработало Существо. В отличие от меня, прошедшего курсы противодействия ментальному воздействию и умевшего управляться с псионической энергией, Герберт был беззащитен перед фокусами сущности. Я внутренне выругался. Вот что бывает, когда расслабишься на работе. Слишком хорошо все шло, слишком. Впредь нужно утроить бдительность.
— Вы перенервничали, это бывает, — отозвался я. — Естественная реакция организма. Кто-то, угодив в стрессовую ситуацию, замирает, а кто-то делает ноги. Некоторые же умудряются дать опасности в нос — совершенно рефлекторно! Но все эти ответы рождены страхом, что абсолютно нормально. Попытайся мы избавиться от страха, вмешайся в отточенный процесс реагирования — в надежде вырастить суперсолдат или ради ещё какой-нибудь глупости, — то мы лишь утратим часть инструментов, позволивших нам как виду покорить природу. За тысячи лет существования человечества оно приобрело немало полезных навыков. Ими просто нужно овладеть сознательно. Полагаете, я не боялся, когда мчался на вражеские траншеи — да что там, когда спасал вас?
Бош стрельнул в мою сторону быстрым взглядом и цокнул языком:
— Нет, вы не боялись. Не могу себе представить, что в вас живёт страх, герр Кляйн.
Тем не менее моя воодушевляющая речь подбодрила его. Он поднялся на ноги и скептически осмотрел свою одежду. Она пребывала в плачевном состоянии — немудрено после того, как он как следует повалялся на дороге. Бош вздохнул и принялся отряхивать от грязи брюки; их это не спасло.
— А ведь то, что произошло, не смахивает на случайность, — произнёс я, наблюдая за реакцией Герберта.
Тот ничем не выдал, что уловил намёк.
— В столице полно болванов, которые, впервые садясь за руль, воображают себя великим гонщиками. И то, что у них в карманы набиты деньгами, этому заблуждению скорее способствует. Это и впрямь не случайность, это — попустительство городских властей!