— Верно… Но я не слышал, чтобы такие лихачи гоняли при свете дня, в час пик, в центре Берлина — хотя бы из-за оживлённого трафика и патрульных на каждом углу. Куда проще оторваться в предместьях или на просёлочных дорогах. Сейчас крестьяне уже не бросаются на машины с вилами.
В Берлине строго следили за порядком на улицах. Это было неизбежно. Никакой разметки и светофоров ещё не изобрели, только-только появились первые дорожные знаки. Пешеходы, велосипедисты, автомобили, кареты и тягловый транспорт — все они с равным успехом могли рассчитывать на главенство на улице. В этих условиях скорость, с которой дозволялось водить машины в городах, не превышала пятнадцати километров в час [2]. Фактически их уравнивали в этом плане с лошадьми. Из мчавшегося же форда выжали не меньше шестидесяти — то ещё достижение, если учесть характеристики этой колымаги, а также то, что шофёру приходилось избегать медлительных и громоздких повозок, других, законопослушных автомобилистов и подчас непредсказуемых пешеходов, среди которых попадались играющие дети.
— Вы чересчур рационально мыслите, герр Кляйн, — сухо отозвался Бош. — Не ищите чёрную кошку в тёмной комнате, ведь её там нет.
— Вот как? Значит, мне привиделось и то, что голову наш лихач заблаговременно обмотал шарфом, оставив открытыми лишь глаза. А также то, что он не сбавил скорость, когда заметил вас. Кажется, он её даже набрал…
— Не ходите вокруг да около, — прервал меня Герберт. Ему мои подозрения не понравились.
— Это было покушение — нет, предостережение. В действительности убить вас не желали, а вот припугнуть, надавить, показать, что вы уязвимы — этого, скорее всего, добивались неизвестные, пославшие форд. В конце концов, ни один убийца не будет предупреждать свою жертву клаксоном.
Я не стал говорить, что, по всей видимости, водитель растерялся, когда Бош, вместо того чтобы отскочить, застыл столбом посреди дороги. Бедолага даже начал выворачивать руль, чтобы ненароком не задеть Герберта, однако было поздно — машина оказалась слишком близко. Не вмешайся я, и Боша раскатало бы по брусчатке.
К тому же, будь целью устранение, проще было бы взять подельника, который изрешетит цель, пока автомобиль проезжает мимо. Немецкую общественность публичными убийствами уже не смутить, она очерствела за последние годы. После работы гаубиц на окраинах, после расчехлённых пулемётов на Унтер-ден-Линден и громких политических расправ — может ли десяток выстрелов испугать обывателя, озабоченного больше тем, что его деньги стремительно превращаются в пыль?
На фасаде дома, стоявшего напротив, высилась скульптура — олицетворение старого Порядка, воплощённое в строгих и мужественных очертаниях. Фигура с суровым лицом смотрела вверх — должно быть, искала в небесах новых свершений, достойных её. Наши земные печали её не заботили.
Я начинал понимать, по какой причине Эльза недолюбливала помпезное наследие Вильгельма II.
— Допустим, ваша идея не лишена основания, — наконец признал Бош.
— Если у вас трудности с конкурентами, вам впору нанять охрану.
— Дядюшка, вы ли это? Не признал в новом пальто, — нервно хмыкнул он.
— Значит, конкуренты. У вас есть подозрения, кто именно это мог бы быть?
— Вам-то зачем лезть в это болото?
— Я же изъявил желание войти в химическую индустрию. Как раз потому, что я собираюсь с головой погрузиться в это, как вы выразились, болото, мне и нужно рассчитать риски.
Я не строил иллюзий относительно законности стратегий, по которым работала нынешняя промышленность. Переходный период после большой войны неизбежно поднимает со дна грязь, не говоря уже о том, что любой крупный бизнес изначально построен на костях неудачников. Я прекрасно сознавал, что едва сунусь туда, как превращусь в ходячую мишень, так как мой рост в структурах, где всё уже давно поделено, нарушит выверенные планы многих серьёзных людей. Это было в пределах прогнозируемого. Куда больше меня интересовало, поддастся ли моему напору Герберт — как-никак он побывал в стрессовой ситуации. Язык после этого развязывается даже у молчунов.
Бош оказался не из слабохарактерных. Он поправил костюм и подмигнул мне:
— Хотите сказать, что если я вывалю вам всё как есть, то вы можете испугаться и отступить? Едва ли.
Самообладание вернулось к нему раньше ожидаемого.
— Ни к чему вам пока знать подробности, герр Кляйн.
— Пока? Звучит многообещающе.
— Не посмею же я оставить моего спасителя ни с чем? — рассмеялся он. — Вы крайне подозрительная личность, если уж начистоту, но я верю, что дядя ничего не потеряет от встречи с вами. Первоначально я намеревался подступиться к нему после шахматного турнира; теперь же приступлю к его обработке немедленно. Это значительно сэкономит вам время, у него плотный график, и если не подсуетиться сейчас, то окна в его расписании можно будет ждать месяцами. А так, может быть, он выделит вам часок в начале следующего года. Вряд ли это будет раньше турнира, однако здесь уже зависит не от меня…