— Мия, доченька, ты пришла в себя. Мы так испугались, — он обеспокоенно заглянул мне в глаза и нахмурился ещё сильнее.
— Кто «вы»? Вас тут много? — я огляделась, в палате мы были явно одни. Что со мной произошло я вспомнила не сразу, но когда восстановила в памяти разговор с Алексом, присела и тут же зажмурилась от головной боли.
— Я и мама. Она сейчас придёт. Тебе нельзя вставать, ты слишком слаба, — заверил меня отец, но я его не послушалась. Опустила ноги с кушетки, всунув их в тапочки и обняла себя за плечи.
— Долго я здесь?
— Несколько часов, мы приехали сразу же, как узнали, что с тобой произошло, — мне, кстати, тоже это было интересно, и я приготовилась слушать, но ничего конкретного так и не услышала: — Ты потеряла сознание прямо на улице. Прохожие вызвали скорую и позвонили мне.
— Где же они взяли твой номер?
Отец нахмурился, а потом вроде как нашёл логичное объяснение.
— Так, наверно, в последних исходящих был, — я недоверчиво кивнула, однако очень засомневалась, что это так. После того, как я в сердцах его удалила, вряд ли бы кто из прохожих догадался позвонить по неизвестному номеру, даже если бы он и был в исходящих. Может, Алекс? Ему-то зачем это было нужно? Или охранник оказался добрым самаритянином?
— Ты была недалеко от банка, — отец откашлялся, касаясь этой темы, но продолжил: — Это совпадение или…
— Нет. Не совпадение. Я открыла ячейку, — прямо ответила я. Кажется, нам пора откровенно поговорить. По крайней мере, надеялась, что теперь отец не будет скрывать от меня правду, раз уж мне уже и так слишком много известно.
Несколько минут мы молча смотрели друг другу в глаза. Я вдруг вспомнила последнюю мысль, что посетила меня как раз перед тем, как потеряла сознание и села на кушетке, свесив ноги. Так кто мой отец? Я совсем ничего о нём, оказывается, не знаю. Смотрела в родные глаза и не никак не могла найти ответ. Мне казалось, что в палате я абсолютно одна, не смотря на присутствие отца. В палате, в больнице, в этом городе. В этом мире.
Так вот ты какое - одиночество. Приходишь тогда, когда перестаёшь верить в то, что сама же выдумала. Когда пропадает надежда на то, что и без того никогда уже не узнать, но очень хочется верить. Отец скрывающий правду, Артём, работающий на него, даже Лера стала мне подругой с подачи какого-то психа, Ник. Ник… Он не любил. Ведь признался в своей нелюбви тогда, но я никак не могла это принять, считая, что он делает это специально. Такая ирония: Никита впервые говорил мне о своих чувствах. Правда, я совсем не так представляла его первое и единственное признание.
Внезапный приступ сковал всё изнутри, и я схватилась за сердце. Отец попытался меня поддержать, но я жестом его остановила, показывая, что всё в порядке. Выпрямилась, отгоняя ранящие до боли воспоминания. Одиночество абсолютное. Я отдалилась от отца. И вроде бы убийцей я его уже не считала, по крайней мере, это не подтвердилось пока что, да и слова Ника уже не считала правдивыми, учитывая, что они не подтвердились. Ему удалось меня настроить против папы. И зная, зачем Никите всё это было нужно, я всё равно не могла относиться к отцу как прежде. Всё же он совсем не тот, за кого я его принимала.
— Странный цвет для больничных стен, — пробурчала я, оглядываясь. Неловкая тишина возникшая между нами сводила с ума.
— Твой психолог говорит… — начал было папа, но я его перебила:
— Мой? У меня снова появился психолог? — родители ещё с детства водили меня к специалисту, я давно выросла и в состоянии сама решать, нужна мне помощь или нет!
— Да, Екатерина Аркадьевна, — ответил отец, а я глубоко вздохнула. — Она утверждает, что этот цвет, не смотря на твои страхи, пойдёт тебе на пользу. И порекомендовала эту палату. Я так переживал за тебя. Мне нужно было настоять на том, чтобы отправиться с тобой в этот банк, ты слишком впечатлительная, — отец провёл ладонью по своему лицу. Знал бы он о моих настоящих впечатлениях, ему бы самому понадобился психолог.
— Расскажи мне о той истории папа, — не стала я откладывать в долгий ящик важный для меня разговор. — Кто та женщина, что написала тебе письмо?
Отец явно не спешил со своими откровениями. Теперь он провёл рукой по волосам, пригладив седые виски и нехотя ответил:
— Давай всё же дождёмся психолога, она по пути сюда, я боюсь, что снова нанесу тебе травму. Не думал, что эта информация, которую ты обнаружишь так на тебя повлияет.
— Как?
— Ты была без сознания, а когда начала приходить в себя снова кричала. Как и тогда. В детстве, после одного случая, мы поэтому и наняли для тебя специалиста.
— Может оставим меня в покое и вернёмся к теме? — я с сомнением посматривала на отца, тем не менее в голове поднимался вихрь мыслей. Главное спокойствие, Мия. А вот это было сложно. — Не нужна нам Екатерина. Я прекрасно себя чувствую. А каждое упоминание о психологе меня лишь больше выводит. Так что давай оставим этот разговор между нами. Она ведь не всё должна будет слышать, правда? А я хочу, чтобы ты рассказал всё начистоту. Мы и так перестали доверять друг другу, — я остановилась, чтобы перевести дыхание. Отец закрыл ненадолго глаза, а потом глубоко вдохнул. Надеюсь, он понимает, что между нами и так много недосказанных слов. Я должна всё знать. Поэтому предприняла ещё одну попытку, задав вопрос напрямую: — Что за формула из-за которой людей убивают, папа?
Он поднялся со стула и принялся расхаживать по палате. Я тоже поднялась вслед за ним, хоть отец и сказал, будто мне нужно лежать. Вот что-что, а предпочла остаться на ногах. Это отрезвляло и не давало расслабиться. Вместе с документами о наличии счёта с внушительной круглой суммой на моё имя, в ячейке сохранилась золотая цепочка, браслет, и кольцо с огромным камнем. Не думаю, что это представляло огромную ценность. В конце концов, я была уверена, что папа может покупать по золотой цепочке в день, но почему он так хранит эту?
Также обнаружила пару писем, которые моему отцу написала некая женщина; она просила его о помощи. А ещё документы с какой-то формулой. Вот за чем охотился Дадиев. По случайности формулой отец называл и документ об отгрузке, поэтому тогда, когда я спрашивала о ней, отец без сомнений рассказал не о том. Хотя и Тимур наверняка всего не знал. Вполне возможно и он тогда полагал, что именно формула, являющаяся документом об отгрузке откроет ему двери в мир «Крутых». Но отец скрывал гораздо большее. Формулу вещества, на котором, как я поняла из документов, он и сделал своё состояние. Из-за которой всё это и началось. Которую, наверняка, не прочь были узнать «Крутые». Но даже не сама формула меня сейчас волновала. А то, что случилось много лет назад из-за этого набора символов. Сейчас я прокручивала в голове всё то, что помнила из писем, которые обнаружила в ячейке, и пыталась привести мысли в порядок. Что же значили эти строки?
«Здравствуй, Дима. Прошу, помоги мне. Наша семья в опасности. Знаю, что на Андрея давят, и срок совсем короткий. Завтра может решиться его судьба. Я прошу тебя, умоляю. Скажи правду…»
(продолжение письма в следующей главе)
Глава 30. Ещё не всё
«…Скажи правду… Это не первое письмо, которое тебе пишу. Остальные в сердцах выбросила. Побоялась отправить, но выхода у меня нет. И я решилась просить о помощи. Его убьют. А что станет со мной и сыном, даже представить боюсь. Они всех нас убьют из-за этой формулы. Ты же знаешь, что такое страх за ребёнка. У тебя у самого маленькая дочь. Что бы ты чувствовал, если бы ей и твоей семье угрожала опасность? Сделай что-нибудь. Я знаю, Андрюша, слишком честный, он отказал им в отгрузке. Но я слышала ваш разговор. Он ведь тебя не сдаст. Хоть и понял всё. А меня они не послушают, зная, что я хочу выгородить мужа. Скажи, что груз уйдёт следующей партией. Да обмани его в конце концов! Они тебя простят. Ты знаешь формулу. Пообещай её взамен на его жизнь, я слышала, их условия. Меня они не послушают, а вы компаньоны с ними. Если ты не скажешь, что по твоей вине документы попали в руки начальника порта, и если не сообщишь им, что знаешь эту чёртову формулу, они убьют его. Понимаешь, всех нас убьют. Я боюсь, Дима. Помоги нам. Они придут к нему завтра, в то же время, что мы будем на прогулке. Успей зайти к нему до них. Пожалуйста. Я умоляю тебя. Сделай это. Пусть вы с Андреем не друзья, но мы приняли вас, хорошо общались, не отказывали ни в чём. Наши дети так подружились. Посмотри на них. Я бред пишу. Знаю. И прошу, кажется, невозможного. Но другого выхода не вижу. Помоги нам…»