- Чего мой зайчик такой недовольный? - Стас приложился к щеке подруги основательней.
Она отстранилась, отворачивая лицо.
- Ну, что с тобой, Влада?
Что она могла ему ответить? Они встречались больше двух месяцев, рекорд для нее, да и для него тоже, но она уже поняла, близкими людьми они не стали. И не потому, как сказало бы большинство других людей, что два месяца - это все-таки мало. Пожалуй, будь срок посущественней, картина осталась бы прежней. Как и в начале знакомства, она не могла рассказать ему все. Интуитивно она давно осознала, откровенность, даже с самыми близкими, не приводит ни к чему хорошему. Лучшие намерения рано или поздно вылезают боком. И уж лучше лишний раз промолчать, нежели излить кому-нибудь душу.
Тем более парню, с которым неизвестно что еще будет в дальнейшем.
Стас, как она заметила, не был болтливым, но он обладал тягой к тому, что называется “поделиться с самым близким другом”. То есть, будь этот самый друг немым, еще ладно. Но друг, естественно, являлся простым смертным, отсюда можно делать выводы.
Кроме этого кое-что сложно рассказать даже человеку, за которого ты уже решила выйти замуж. Как она скажет ему, что в последнее время ей все сложнее испытать с ним оргазм, хотя он по-прежнему делал все, как надо, а она по-прежнему жаждала заниматься “этим” с ним? Происходило что-то странное, но прежнее удовлетворение сменилось необъяснимой ненасытностью. Она жаждала и жаждала, мучила себя и его, но неудовлетворенность разрасталась подобно опухоли, сметающей на своем пути здоровые клетки.
Влада слышала слово “нимфомания”. Смутно, но понимала его смысл. Однако отпихивала его, как предмет, не представлявший интереса, к тому же утомивший взгляд своим постоянным присутствием. Она чувствовала, в какие-то моменты Стасу тяжело, и она может оттолкнуть его этим, но будто для равновесия в последнюю неделю у нее появились болезненные ощущения. Особенно при первом разе. После было значительно лучше, но при этом вновь появлялась та же ненасытность. И она не могла ему рассказать об этом. Это лишь оттолкнет его, а она сейчас не готова идти куда-то вечером в надежде на очередное знакомство. Тем более, она знала, ее вечно что-то не устраивает во внешности парней, и как только “это” случится, она попрощается с кавалером. Найти замену Стасу будет сложно, она это признавала. Если даже представить, что он, как поступил бы зрелый сформировавшийся мужчина, захочет поддержать ее, прийти на помощь, что он сможет сделать? К сексопатологу Влада не пойдет, исключено. Кроме того, что она никогда не признает себя в чем-то ущербной, нуждающейся во врачебной помощи, подобный поход рано или поздно дойдет до родителей. И они узнают, что их дочь, по ее словам даже не целовавшаяся со своим парнем, посещает сексопатолога, словно женщина, у которой за плечами ни один год семейной жизни.
Нет, с ней все в порядке. К докторам же ходят люди, посчитавшие себя больными. Она достаточно умна, чтобы понять: она здорова, просто у них со Стасом возникли проблемы, как и у всех пар при длительных отношениях. Может, им необходимо что-то новенькое. И ее организм подает сигнал своеобразной ненасытностью? Хотя, скорее всего, причина в воздействии со стороны.
Причина в сестре.
Именно присутствие Оли в квартире внесло свой разрушительный вклад. Очень даже просто. Ведь прежде у них со Стасом не было никаких проблем. Неудивительно, раньше им никто не мешал. И неизвестно поможет ли то, что Влада, в некотором роде, приняла вызов и сама идет в лобовую атаку с сестрой. Всегда ли от страха избавляются тем, что погружаются в него?
- Что с тобой? - повторил Стас.
- Сучка, - прошипела Влада.
- Что? Ты о чем?
- О моей сестренке!
Она никак не могла успокоиться, и мысли о собственной неудовлетворенности лишь разожгли злобу по отношению к младшей сестре. Если бы не она, быть может, ничего бы такого не случилось.
- Да, ладно, - пробормотал Стас. - Далась она тебе.
Влада вскочила с кровати.
- Она специально убежала. Я ей предлагала остаться, видела, что она никуда не хочет идти. Но она упорхнула тайком. Делает вид, что ей неприятно, что ее сестра с кем-то трахается. Мол, я такая стерва, а она пай-девочка. Строит из себя невинность, сама же та еще тварь.
Стас почувствовал легкий, быстрый укол беспокойства. Источник этого беспокойства остался неясен. Влада стояла, чуть нагнувшись к нему, волосы разметались, глаза выпучены, руки разведены в стороны. Для полной картины, кажется, не хватало ножа для колки льда. Ярость исказила ее лицо, и теперь его девушку нельзя было назвать красивой, но Стаса это почему-то возбудило. Тем не менее, он поостерегся подкатывать к Владе с ласками, посчитав, что для начала надо утихомирить ее.