Слышится стук в двери.
Ага, вот и она! (Откидывает крючок.) Одна?
ЯВЛЕНИЕ 4
Дросида (входя). Одна, родимый. Да и с кем же быть-то? Не с кем.
Князев. Как не с кем! Что такое?
Дросида. Да ведь ушла она, Марина-то, еще вчера ушла. Я думала, что ты уж знаешь, потому весь город знает. Я про то и идти и глаз тебе показать боялась, что ты, мол, этакой человек... гневен теперь...
Князев. Ты толком мне говори. Я твоей этой болтовня ничего не понимаю. Я дома сидел: ничего не слышал, а докладывать - кто мне смеет про эти глупости докладывать?
Дросида. А коли не знаешь, изволь, родимый, все расскажу. Я все ей баяла. Я позорю, ты вспомяни, Маринушка, что кто ведь был твоей застоен? Подумай, мол, что ты ведь мужняя жена, а муж твой есть убивец. Кто за тебя вступился? Фирс Григорьич. Кто мужа твоего по чести спровадил в Питер да еще и денег на разживу дал - кто? вое же Фирс Григорьич. Кто этот домик-то, не домик, а хоромы добрые, тебе удержал, не дал твоему мужу прогусарить? опять же Фирс Григорьич!
Князев. Ну!
Дросида. Да как же тебе, говорю, того не чувствовать? Ну, а она свое: я бы, говорит, от мужа и сама убегла, потому что он, всем известно, разбойник; а что хоромы, так это, говорит, ведь наши притоманные, свои хоромы: их Фирс Григорьич обманством выманил: говорил, чтоб только переписать за него, чтобы муж меня под дом денег занимать не заставлял; а нынче, видно, шутку эту в правду уж повернул. Так мне плевать, говорит, на эти и хоромы. Я, говорит, нужды не боюся, а уж тела своего не продаю. Дура ты, говорю ей, так же ведь с своим с разбойником-то жила и тело ему продавала. Ну, то, говорит, закон.
Князев. Скажите пожалуйста, и бабы про закон запели!
Дросида. Да, говорит, закон. Да что, мол, нам, нищим, закон! Хорошо в законе ходить, кому бог обужку дал, а у нас редкая-редкая, которая от Фирса Григорьича чем не пользовалась... Моя, говорю, дочь не хуже тебя была...
Князев. Ну, это ты проезжай мимо с своей дочерью.
Дросида. Не хуже тебя, говорю, Алена-то моя была, да за счастье даже это почитала. А она с этим харк мне в глаза да говорит: змея ты, да еще змей хуже, потому и змея своих через не ест, а ты к чему дочь устроила. Я уж тут-то не стерпела, да и говорю: ну, коли ты говоришь, что я свое дитя съела, то ты хуже меня будешь и свою мать съешь. Мне, говорю, от Фирса Григорьича такой приказ дан теперь, что если ты ноне своих капризов не переломишь да не пойдешь к нему, так замест того, чтобы он дом на тебя записал, вот тебе бог да порог: выходи вон отсюдова со своею матерью.
Князев. Ну и что ж она?
Дросида. Что ж ей, бесчувственной, Фирс Григорьич! Она тому и рада словно. Прегордо плюнула еще, да и была такова. "Собирайся, маменька: наш дом-то не наш, говорит, вышел". Повязала узлы, да и след их таков.
Князев. Скажите пожалуйста, какой, однако, в этой бабенке гонор сидит. (Отходя.) Ведь это... ведь это, я вам говорю (целует пальцы)... ведь это сюперфейн! Эта... разомнет кости, пока ее к знаменателю приведешь. Я и этот род знаю. Знаю, знаю! Сей род ничем же изымается, но хорош, хорош, заманчив. Дуру, как галку, сейчас подманешь, и сама и на плечо садится; а этакую... как сокола ее надо вынашивать... Маять ее, чтобы одурь ее взяла... чтоб отдыху ей не было, чтоб из сил выбилась, с тела слала... В них ведь это не то... не мякоть, не тело дорого... а в них... Да дьявол их знает, что в них такое! (Дросиде.) Ну и куда же она пошла?
Дросида. Да уж прежде, видно, Фирс Григорьич, у них место-то готовлено. Она так прямо, плюнувши, и говорит: стращать было вам, говорит, меня допрежь сего, да и тогда-то бы я не больно испужалась, а ноне мне спасибо вам, что выгнали. Взяла слепую мать и повела к Молчанову на дачу.
Князев (вскакивая). К Молчанову? Ты врешь!
Дросида. Мне ли лгать тебе, родимый Фирс Григорьич. Сама я видела, как взяли за угол и полем поплелись вдвоем к Молчановской слободке.
Князев (проворно вскочив и расхаживая, про себя). А, брат Иван Максимыч, ты что-то частенько стал мне впоперек дороги шнырить. За тебя терплю, да и от тебя терпеть - это уж не много ли будет по две собаки на день!
Слышен стук в двери.
ЯВЛЕНИЕ 5
Те же и Минутка.
Минутка (бледный и взволнованный, вбегает и обращаясь к Дросиде). Ступай отсюдова, ступай! Прикажите ей, Фирс Григорьич, поскорее вон выйти.
Князев (Дросиде). Поди там подожди в саду,
Дросида уходит.
ЯВЛЕНИЕ 6
Те же без Дросиды.
Князев. Чего ты мечешься как угорелый?
Минутка. Да, угорел... прекрасно вы всех нас уча-дили: на целый век этого угару хватит.
Князев. Не ври: всякий угар пройдет, как свиньи спать лягут. Ты говори, в чем дело?
Минутка. Помилуйте, да вам ведь лучше знать, в чем дело. Скажите-ка вы, где у вас черновые счеты, которыми вы меня пугали?
Князев. В коробье спрятаны.
Минутка (плачевно). Да что вы шутите! нам не до шуток. Нет, они точно в коробье, да не в вашей... Их нет у вас: вы обронили их хмельной у Марины Николавны, да и не хватитесь. Стыдно вам, Фирс Григорьич!
Князев (в ужасе). Она могла Молчанову отдать их!
Минутка (нервно). Да что угадывать, когда уж отдала. (Плачет.) Вот то-то вот... винцо да бабочки... библейского Самсона и того остригли, и вас остригут! Поверьте, остригут. (К публике.) Лезет к женщине: та его терпеть не может, говорит так с ним, с омерзением с таким, что смотреть совестно, а он все к ней... С ума сошел дряхлец... Где горд, а тут уж и гордости нет.
Князев (не слушая). Теперь не остается много думать... Ступай сейчас к Молчанову... не дожидайся утра, а сейчас ступай... скажи ему, что я кланяюсь ему...