Райан хватает свою сумку с пола и встает, потягиваясь и преувеличенно зевая. — Я буду ждать тебя снаружи. Пойдем за едой?
Я киваю ему, подкрадываюсь на цыпочки, чтобы большим пальцем стереть крошки печенья с уголка его рта. — Надеюсь, я ненадолго.
Все, кроме пятидесяти человек, вышли из комнаты. По иронии судьбы, примерно в пять раз быстрее, чем они заходили.
Брэди и Фолкнер, тренер хоккейной команды, присоединяются к директору Скиннеру на сцене. — Все подойдите поближе, мне надоел этот микрофон.
Когда мы все, как и просили, направляемся в переднюю часть комнаты, я замечаю в толпе раздраженного Аарона и подхожу к нему.
— Ты в порядке? — тихо спрашиваю я, когда мы садимся в первом ряду.
— Ага.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что он не в лучшем настроении, но кажется, что это адресовано мне, а не Скиннеру. —Уверен?
Его губы сжаты в тонкую линию, и он все еще не посмотрел на меня. —Ага.
Скиннер выходит из-за своей трибуны и засовывает руки в карманы брюк костюма, его усталые запавшие глаза сканируют тех из нас, кто остался. — Я сделаю это быстро. После того, что можно назвать только колоссальным дерьмовым шоу, Arena Two не будет работать в обозримом будущем.
О Боже .
— В настоящее время ведется расследование того, как был причинен значительный ущерб, но мне сказали, что будут серьезные задержки, когда дело дошло до ремонта, из-за нехватки деталей для конкретного оборудования.
Осознание не омывает меня, оно, черт возьми, топит меня. Хоккейная команда известна тем, что создает проблемы с соперничающими командами и, как правило, друг с другом. В этой школе процветает путь от избалованного богатого мальчика до хоккейной команды, и я бы поставила деньги на тех, кто именно доставляет неприятности.
— Это означает — продолжает Скиннер, — что, для вас, в обозримом будущем нужно будет делить каток, и я ожидаю, что вы все будете работать вместе, чтобы эта ситуация сработала.
Четко понимая, сколько вопросов ему предстоит задать, Скиннер доказывает, что на самом деле ему наплевать на нас, и тут же опускает руки. Он еще даже не ушел со сцены, как я уже мчусь к тренеру Брэди.
— У нас региональные через пять недель!
— Я хорошо осведомлена о вашем расписании соревнований, Анастасия, — растягивает слова тренер Брэди, отмахиваясь от некоторых младшеньких, когда они пытаются столпиться вокруг, где я очень близка к нервному срыву. — У нас нет другого выхода, так что не стоит расстраиваться.
Она сейчас серьезно? — Как мы собираемся пройти квалификацию, если не сможем тренироваться?
В десяти футах от тренера Фолкнера в окружении его собственной команды, я думаю, что они строят те же опасения. Не то, чтобы меня это заботило, они, очевидно, устроили этот беспорядок, и теперь мы будем теми, кто будет страдать.
Я пытаюсь не катастрофизировать, не раздувать это в своей голове. Я концентрируюсь на вдохе и выдохе, а не безудержно рыдаю перед незнакомцами, в то время как я слушаю, как мои товарищи по команде высказывают те же опасения. Когда я позволила своему взгляду вернуться к хоккейной команде, большинство из них исчезло. Один парень разговаривает с Фолкнером, и он должно быть почувствовал, что я смотрю на него, потому что его глаза встречаются с моими. Он смотрит на меня со странным выражением лица, кажется, натянутой гримасой сочувствия.
Честно говоря, он может взять свою фальшивую симпатию и засунуть ее себе в задницу.
— Мы поговорим об этом на тренировке, Стасси, — говорит Брэди с редкой, почти дружелюбной, улыбкой. — Наслаждайтесь выходным пятничным вечером. Увидимся с вами обоими в понедельник.
После еще одного небольшого протеста я, наконец, прислушиваюсь к просьбам Брэди оставить ее в покое и направляюсь к выходу. Я иду за Аароном, волоча ноги и жалея себя, когда слышу «Эй» и чувствую, как рука ложится на мой бицепс.
Это мистер Сочувствие, все еще щеголяющий, как вы уже догадались, гримасой жалости. — Послушай, мне очень жаль. Я знаю, что это отстой для всех нас. Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы это было как можно проще.
Он отпускает мою руку и делает шаг назад, давая мне возможность впервые рассмотреть его вблизи. Он возвышается надо мной как минимум на фут, широкие плечи, толстые мускулы напрягаются в рукавах его хенли. Даже под щетиной видна острая линия подбородка. Я пытаюсь понять, встречала ли я его раньше, когда он снова начинает говорить.
— Я знаю, что ты, наверное, нервничаешь, но сегодня у нас вечеринка, если хочешь прийти.
— А ты… — спрашиваю я, заставляя свой голос звучать спокойно. Я не могу игнорировать приступ удовлетворения, когда его брови взлетают вверх на долю секунды.