Мне много раз приходилось видеть, как зрители с остервенением громко хлопают сиденьями кресел, покидая фильмы и спектакли, которые они не в состоянии досмотреть, однако подлинная причина своей реакции на происходящее им самим часто так и остается неясной, поскольку определения типа «плохой фильм» или «бездарная книга» мало что объясняют. Причина же чаще всего заключается все в той же избыточности информации. Вот только что случайно натолкнулась в популярной среди петербургских домохозяек газете с телеанонсами на то, как один совсем незлобный и безобидный журналист вдруг взял, да и ляпнул «французский актер Ален Делон». Ерунда, казалось бы. Что тут такого? Но все далеко не так просто. Хотя сам этот журналист, скорее всего, и не подозревает, что мог одним только этим уточнением «французский» задеть самолюбие читателей газеты, пусть даже не слишком просвещенных в вопросах кино, но наверняка считающих для себя унизительным держать дома газету со статьей, предназначенной для совсем уж полных профанов, которым не известна не только основная профессия, но и национальная принадлежность Делона. Приведенный мной пример несколько «из другой оперы», однако именно такими «ненавязчивыми» уточнениями, пояснениями и деталями всегда бывают переполнены самые ужасные книги и фильмы, дочитать или досмотреть которые до конца обычно бывает просто физически невозможно. Столь же невыносимо тяжелой для человека иногда становится и собственная жизнь.
Присутствие подобной избыточной информации в искусстве – одна из самых характерных отличительных черт плохого стиля, который для писателя и художника является примерно тем же, что дурное воспитание для обычных людей. Все относительно, естественно. Хорошее воспитание, как и стиль, всегда предполагает следование правилам какого-то определенного круга людей. И упомянутый мной выше журналист задел эстетические вкусы исключительно читателей своей газеты. Причем сделал это, нисколько не сомневаюсь, не нарочно. Забавно, что и плохой писатель, и дурно воспитанный человек редко кого-либо намереваются специально обидеть и к окружающим чаще всего относятся вполне добродушно. Поэтому все это, разумеется, не стоит путать с сознательным эпатажем, дендизмом и т. п. Мало того, описанная мной выше длящаяся годами пытка скукой вполне способна превратить современного художника в утонченного стилистического садиста, который будет настроен к окружающим его людям далеко не столь благодушно, как они к нему. Ибо на их непосредственную любовь и благожелательность ему, увы, действительно очень трудно ответить чем-либо иным, кроме отвращения и ненависти. Естественно, я сужу по себе самой. А иногда мне даже кажется, что, когда я сажусь за письменный стол, то в руках у меня вовсе не перо, шариковая ручка или «клавиатура», а настоящий скальпель, которым я сейчас начну резать по живому, дабы вырывать кишки и другие ценные органы у надоедливых жалких людишек, которые случайно или же из-за глупого любопытства когда-нибудь решат открыть мои книги.
Вместо эпилога
Так когда-то говорил Заратустра
От «Слова о полку Игореве» попахивает нафталином; какой-нибудь Тредиаковский уже тоже нуждается в переводе на современный язык; Карамзин, романтизм, народники, Гаршин, даже Чехов и Достоевский – все становится архаикой. Однако устаревают не только произведения и их авторы, но и целые жанры. Современный поэт, дабы не казаться смешным, вынужден сам постоянно шутить и посмеиваться над собой. Ирония – едва ли не главный симптом кризиса жанра. Но нет, вероятно, ничего более замшелого и вышедшего из употребления, чем искусство произносить лаконичные глубокомысленные сентенции, вбирающие в себя полноту жизненного опыта говорящего. Даже не верится, что именно так когда-то говорил Заратустра. Тем не менее наступает момент, когда можно достать из шкафа покрытый вековой пылью предмет прабабушкиного гардероба, ибо он настолько устарел, что его формы уже не говорят окружающим ровным счетом ничего. Вот и я не вижу больше никакого смысла стыдиться своего умственного превосходства над остальными и отказывать себе в удовольствии облекать мысли в афористическую форму – никто все равно ничего не заметит.
Если в споре вам не хватает аргументов, не бойтесь ссылаться на авторитеты из далекого прошлого. Говорить можно все, что угодно, так как покойники не способны опровергнуть фраз, которых они не произносили. Например: «Никогда не лжет только тот, кто лжет самому себе». (Оскар Уайльд). Или же: «Не стесняйся признаться вслух, что ты кого-то не знаешь, тебя ведь тоже знают далеко не все» (Бернард Шоу); «Утонченность, не отягощенная эстетизмом, чаще всего свидетельствует о врожденной подлости» (Монтень);